Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова

Голова… Она превратилась в огромный шар, полный раскаленной магмы. Алая жижа плескалась, выжигая глаза и виски. В каждый квадратный сантиметр кожи впивались сотни тонких игл. Женя никогда в жизни не чувствовала такой боли.

— Мама… Мамочка… — стонала она, пытаясь сжаться в комочек на жестком кресле. Но сделать это, когда твои руки и ноги крепко привязаны, невозможно. — Помогите… Кто-нибудь, помогите…

Рядом на лежанке извивался Тим. В отличие от Жени, он страдал молча. Только по-кошачьи шипел, когда боль становилась совсем невыносимой.

— Да-да, моя мамочка тоже умоляла о помощи! — по-детски всхлипнул рядом Глистерман. — Совсем как ты, Женечка. Но я не мог ничего сделать! — И вдруг заревел, точно взбешенный орангутанг. — Не мог, потому что они не дали! Приняли мои разработки, обещали помочь и почти год водили за нос, пока она умирала… — Круглый подбородок ученого дрожал, мясистый лоб покрылся испариной. Помолчав немного, он, наконец, взял себя в руки и продолжил гораздо спокойнее: — Моя мать была больна раком. Раком желудка. Он развивался медленно. Я успел закончить школу, поступить в медицинскую академию и стать фармацевтом. Все это время я искал лекарство, которое бы спасло ее, а заодно миллионы жизней. И представляешь, я его нашел! В полупьяном бреду ко мне пришло решение. Это было озарением! Инсайтом! Как таблица химических элементов Менделеева. Как изобретение двойной перегонки коньячного спирта! Как создание игольного ушка для швейных машин и использование бактерий гниющей капусты для обработки сырой нефти! Только мое открытие значило для человечества куда больше!

Глистерман неуклюже подтянулся на руках и водрузил свое тело на стол, свесив упитанные ножки. Он был человеком. Самым обыкновенным человеком, не имеющим никакого отношения к людям Края. Борясь с болью, Женя посмотрела ему в лицо и обнаружила, что нос толстяка покраснел, а в глазах стоят слезы. Ученый не врал — его действительно одолевали тяжелые воспоминания.

— Правда, это было не совсем лекарство. Точнее — сложное, многоэтапное лечение, включающее полное очищение организма, физиотерапию, растительные препараты и многое, на что у меня, нищего медика, не было средств. Я нашел инвесторов. Рассказал им о своих исследованиях. Меня не интересовали деньги! Нет! Я хотел только одного: чтобы они как можно скорее предоставили мне настоящую лабораторию и дали возможность помочь матери. — Голос доктора задрожал. — Эти олухи слишком долго принимали решение. «Приходите завтра» — я слышал это каждый день! «Приходите завтра!» А потом мама умерла. Дома. Ее выписали из больницы потому, что уже ничем не могли помочь. Потому что ни одно лекарство не действовало, и она страдала от невыносимой боли. Каждую минуту, каждую секунду…

— Глистер, тут это… — В лабораторию ввалился Гоблин, почесывая зад под малиновыми штанами. Наткнувшись на суровый взгляд ученого, он немедленно исправился. — Николай Наумович, к вам пришли от Старшего Сына Крысоматери. Спрашивают, когда результат будет?

— Уйди, идиот! — мученически выдавил Глистерман. — Скажи, завтра, после обеда, и уйди!

Потоптавшись на месте, Гоблин исчез за дверью, а ученый продолжил свою исповедь.

Через полтора года они и впрямь запустили мою программу лечения. В одной из частных подмосковных клиник. «Лекарство от рака найдено!» Не слышала рекламы? Нет? Трехмесячный курс за восемьдесят тысяч евро! Обо мне, конечно, никто и не вспомнил! К чему? Какой смысл делиться с нищим недотепой? Ведь его мать все равно умерла! Ненавижу! — Глистерман вскочил со стола и начал метаться по лаборатории. — Ненавижу этот город! Эту страну! Эту планету! Я сделаю все, чтобы люди на ней сдохли! Сдохли в страшных мучениях!

Боль уже была не такой острой. Женя почувствовала, что внутри ее, среди пылающих джунглей, появился крошечный островок, где можно спрятаться и подумать. Ей с Тимкой вкололи тот самый вирус. Они обречены. Но, кажется, смерть наступает не сразу. Боль явно уходит. Значит, есть шанс остановить этого психа. Нужно только собраться с мыслями и атаковать. Можно ударить хлыстом ветра или воду забрать. А лучше и то, и другое. Сначала ударить, потом забрать…

Раздался тихий злорадный писк. Женя уже несколько раз слышала этот звук, но не обращала на него внимания.

— Не старайся, лапочка! Твои способности заблокированы вот этой штучкой. — Глистерман поднял пухлую руку, задрал рукав голубого халата и продемонстрировал широкий браслет из тусклого серо-коричневого металла. На нем не было ни орнамента, ни других украшений — просто согнутая в кольцо полоска. — Подарок СКК. Нейтрализует любые паранормальные возможности людей Края в радиусе пятидесяти метров. Так что, пока я с тобой, не стоит тратить свое здоровье. У тебя его и так немного осталось.

Значит, все-таки Морок. Крысюкам помогает Морок. Нападение на трассе было частью их общего плана.

Дверь лаборатории подобострастно скрипнула.

— Глис… Николай Наумович, там Кайзер. Хочет с вами поговорить, — заискивающе зашептал Гоблин, словно боялся кого-то разбудить.

— Ладно, иду.

Оставшись одна, Женя попыталась разорвать ремни. Бесполезно. Ученый стоял в соседней комнате на расстоянии метров десяти. Так что о способностях полиморфа стоило забыть.

— Тим, тебе лучше?

Темная фигура на белой кушетке едва заметно шевельнулась.

— Немного. Ты не знаешь, когда это кончится? Когда мы умрем?

Жене захотелось расплакаться.

— Мы не умрем! — срывающимся голосом ответила она, а потом подумала, что Вадик, сын тети Светы, отошел в мир иной через трое суток после укуса. Значит, время еще есть.

— Они обречены! — заметил Малой, прижавшись к шее Чухоня. — Ты им ничем не поможешь.

— Почему обречены? Они могут жить здесь, под землей.

— А ты смог бы жить на поверхности? Это же кошки! Как тебе тоннели, так им нужны небо и крыши.

Чухонь не ответил. Он сквозь вентиляционную решетку под потолком лаборатории разглядывал девчонку, привязанную к креслу. Светлые спутанные волосы, поникшая голова и очень тонкие запястья. Кажется, она не была кошкой. Полиморф — вот как назвал ее Кайзер.

От воспоминания о визите в ложу Глухого в животе у Чухоня начиналась неприлично громкая возня. Почти полтора часа он, держась за металлические балки, болтался над головами руководителей фратрии, скрытый от их глаз навесным потолком. Массивному Кайзеру просто не пришло в голову, что в тесном пространстве может уместиться человек. Одной Крысоматери известно, как Чухонь не рухнул прямо в объятия этим садистам.

— Двигаем уже! — заныл Малой. — Скучно здесь! Идем в нору — Крыса заждалась.

— Иди, — буркнул Чухонь, оставшись сидеть в поросшей паутиной и пылью металлической трубе вентиляционной шахты. — Не держу!