Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Церемониал ввода во владение происходил так: новый хозяин рано, еще до рассвета, в латах и при мече верхом выезжал в поле и дожидался восхода солнца. Когда солнечный диск в полном сиянии поднимался над горизонтом, рыцарь поворачивался к нему лицом и обнаженным мечом трижды чертил в воздухе крест. Солнце не отвечало на приветствие, значит, принимало к сведению: новый помещик, исполнив долг вассала, вступал в свои права и мог спокойно возвращаться теперь уже в свой замок.

За этим отступлением я, собственно, возвращаюсь к началу истории. Итак, граф Монбрюн был ленником аббата Фигеака, и, как таковой, имел перед своим господином определенные обязанности. Но что заставляло его одеваться как чучело и наполовину босиком на своих двоих тащиться подле лошади аббата?

Чтобы понять это, надо знать следующее.

От сеньора зависело, какими условиями и привилегиями в свою пользу оговорить акт дарения. Они иногда были совершенно символическими, и целью их было лишь признание факта зависимости. Средневековый способ мышления, витиеватый и напыщенный, однако, не всегда удовлетворялся простым признанием, исполнением неких безобидных процедур и здравым смыслом. Его надо было расцветить в соответствии с модой того времени, таким образом, сеньор обретал массу возможностей удовлетворить свои прихоти и капризы, если таковые найдутся, да еще блеснуть при этом изобретательностью.

Модно было включать в договор о ленном владении какое-нибудь невероятное условие. Один даритель потребовал, чтобы его ленник предоставил ему белого дрозда и черного лебедя, другой пожелал красную розу к Рождеству, а в середине лета снежков; третий обусловил свой дар тем, чтобы ему на Троицу доставили корзину свежесобранного винограда. (В скобках замечу, что тогда не существовало ни оранжерей, ни холодильников.)

В явной несообразности этих условий скрывался один лукавый трюк: если ленник не мог их выполнить, платил выкуп, а размер выкупа опять же определялся произволом сеньора.

От другого вида услуг вообще было невозможно откупиться. При том, что любой вассал мешками тащил бы талеры, только бы откупиться. Их диктовал не шутливый каприз, а чванная вельможная спесь. Унизить, спустить с высот другого именитого господина, которого тоже распирает чванство, но все же на вассальной лестнице стоящего на ступеньку ниже. Какое удовольствие графу, дающему ленное владение, опозорить физиономию барона эдакой небольшой пощечиной либо легонько щелкнуть его по носу. А барон вынужден, жмурясь, сносить и подобострастно принимать эти пощечины и щелчки, потому что иначе теряет право лена.

В этом объяснение того, почему монбрюнскому графу из года в год приходилось доставать одежонку паяца, почему приходилось сносить тихие ухмылки собственных подданных, когда он наполовину босиком тащился за лошадью аббата. А тот и не собирался отменять этой официальной комедии. Пусть народ смотрит и разумеет уничижение гордецов.

А вот семейство Куси тешило свое тщеславие и спесь тем, что могло подвергнуть унижению даже представителей высшего духовенства. Эти Куси настолько распухли от своего высокомерия, что даже свой дворянский девиз сформулировали так: «Королем быть не могу, герцогом не желаю, ибо я — Куси». Это могущественное, богатейшее семейство владело одним имением, которое отдало в лен ногентскому аббатству. Обязательная услуга при этом называлась львиный вассал. Ибо согласно семейной легенде когда-то очень давно на Востоке рыцарь Куси, охотясь, завалил льва. В память об этом во дворике замка был поставлен вырезанный из камня лев. Из года в год в этом дворике со львом господину аббату надлежало появляться верхом на лошади и в знак признания вассальной зависимости вручать сеньору хлеб с паштетом. А условие было таково, чтобы священнослужитель такого высокого сана при этом был одет в простое крестьянское платье, а лошадь его была не породистым скакуном, а обыкновенной рабочей клячей с соответствующей крестьянской упряжью. На этой кляче господин аббат должен был трижды объехать вокруг каменного льва, громко щелкая кнутом. Конечно, это было грубое унижение, но доброе имение того заслуживало. Позднее все же удалось смирить высокомерие спесивых сеньоров, и с тех пор они удовлетворялись визитом заместителя господина аббата. Однако их изобретательный ум измыслил новое условие. Сие явление в крестьянском виде и на крестьянской кляче было дополнено еще и собакой, которая несла бы паштет, привязанный к ошейнику. Если бы собака по пути не удержалась и сожрала паштет либо не устояла перед соблазном оросить камни в замковом дворе, которые так и таращились на нее, то аббатству приходилось платить за собачью опрометчивость серьезный денежный штраф.

Главнейшим сеньором в стране был король. Перед лицом короля разницы между герцогом, графом или бароном не было. Всем одинаково приходилось гнуть спину, если ленное владение доставалось от коронованной особы. Бывало так, что августейшую милость приходилось оплачивать серьезными услугами, и уж совсем плохо, если мысль о дарении в ленное владение посещала его величество в капризную минуту. Память об этом по большей части растворилась в дымке времен, но есть одна страна, Англия, где почитание традиций сохранило в целости некоторые из них до наших дней.

Один из герцогов Эйлсбери много столетий назад получил большое имение на том условии, чтобы всякий раз, когда король, направляясь в те края, посетит герцога, тот выходил к ворогам и трижды дул бы в рожок, который получил вместе с имением. Этот рожок бережно хранится в доме до сих пор, как знать, если какому-нибудь королю придет в голову по пути завернуть к ним, а у них рожка не окажется, могут возникнуть сложности с имением. Известно, что еще король Георг II потребовал исполнения этого условия, когда ездил в те края. Стар был уже глава семейства, но вышел к воротам и просипел в рожок трижды. Правда, громкого звука не получилось, но в старой грамоте на владение говорилось только о том, чтобы дунуть в рожок, так что король вполне удовлетворился и тем.

Эти королевские наезды накладывали на хозяина-вассала разные прочие обязанности. То его семейству надлежало заботиться о белье короля, то они были хранителями королевских шахмат. Им приходилось доставать шахматы, если король желал играть, и опять убирать после игры, возможно лет на сто.

Лендлорды так называемых канальных островов собирались на берегу моря, если ожидалось прибытие королевского корабля. Один из них, обладатель ленного имения в Роузеле, получил в наследство от предка, получившего это имение в лен, очень странную обязанность. Ему следовало одному скакать верхом навстречу королю, но не по суше, а по воде. Грамотой на владение ему предписывалось въезжать в воду, пока вода не дойдет до подпруги коня.

В эпоху парусников путь от английских берегов до канальных островов порою был весьма неприятным. Море, великий демократ, не знает разницы между королем и простым подданным. Короче: в штормовую погоду королю так же может выворачивать желудок, как и простому смертному. Грамота на ленное владение провидчески мудро предусмотрела эту возможность и заранее обусловила, что если у короля начнется приступ морской болезни, то лорду-вассалу надлежит стоять рядом и поддерживать голову короля.