Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

Около полудня корабль скользнул на мелководье гавани Чичестера. Жирные серые в крапинку тюлени еще нежились на песке, крачки, или, как еще называют их, морские ласточки, носились над водой и стремительно ныряли вниз, к волне, вылавливая мальков. Море затихло, сделалось бархатистым, лиловым, волн почти не было. Небо ясное, лишь в низине собиралась легкая дымка. В усталой зелени лета давно проступило золото позднего октября, седое золото дубов и вязов, яркое золото бука, светлое, как новенькая монета, золото березовых и тополиных листьев, трепещущих на фоне серебряных и оловянных стволов.

Отлив заканчивался, скоро начнет прибывать вода. Мужчины с корзинами в руках, в предназначенных для прибрежного лова сандалиях на круглых подошвах из черного дерева, неуклюже брели к берегу от устричных банок или закидывали сети, ожидая прилива и новой добычи. Из рыбацкой деревушки тянуло дымком, а когда корабль одолел последний вал и приблизился к берегу, Гарольд и его спутники с наслаждением вдохнули кисло-сладкий, свежий аромат яблок, превращавшихся под прессом в сидр.

Как хорошо вернуться домой! Хельмрик, прозванный Золотым, знал песню и на этот случай, что-то о моряке, пришедшем из плавания. Сидя у мачты, Уолт с Даффидом учили юных Вульфнота и Хакона играть в кости, а Гарольд стоял на корме, глядя вперед. Он надеялся, что весть об их возвращении обогнала их и достигла Бошема, и Эдит Лебединая Шея встретит его на причале. Клятва, данная в Байё, висела на шее Гарольда, словно огромная мертвая птица, словно убитый альбатрос. Ему нужно было поговорить об этом, тихо и спокойно, с кем-то, кому он мог доверять.

Они обогнули мыс и увидели впереди шпиль колокольни, «трон Канута» и причал. Группа вооруженных всадников сгрудилась на берегу вокруг своего вождя, превосходившего их ростом и выделявшегося в толпе светлыми волосами. Даже на таком расстоянии нельзя было не узнать Тостига. Хотя его длинные волосы утратили с годами шелковистость и в них мелькала седина, он по-прежнему стягивал их на затылке, обнажая облысевший череп и спуская длинный хвост на ворот кожаной куртки.

Корабль уткнулся в тяжелые длинные бревна, покрытые водорослями и моллюсками, парус спустили под громкие крики экипажа, предостерегавшего сухопутных зевак – пусть отойдут в сторонку, не то огромным полотнищем башку снесет. Юнга спрыгнул на причал с просмоленной веревкой в руках, кто-то из слуг Тостига помог ему, вместе они привязали канат к столбу. Тостиг стиснул брата в объятиях, но Гарольд резко высвободился.

– Что привело тебя сюда? Вряд ли только братская любовь и желание встретить меня.

Тостиг, по старшинству третий из братьев (их разделяла совсем небольшая разница в возрасте), всегда был требователен и претендовал на особое внимание к своей персоне. Все, что ему хотелось, Тостиг считал своим по праву рождения, загребал обеими руками, не считаясь ни с законами, ни с чьими бы то ни было интересами. Он был уверен, что главная цель жизни Гарольда – заботиться о нем, тем более теперь, когда Эдуард вот-вот отправится в тот край, откуда ни один не возвращался. С годами Тостиг отнюдь не избавился от юношеской заносчивости, напротив, сделался еще более надменным, подозрительным и вспыльчивым, мгновенно оскорблялся, когда никто и не думал его задеть, был нетерпелив и не внимал доводам разума. Он давно утратил красоту и обаяние юности, зато его хитрость, жестокость и честолюбие только возросли.

Он сразу же взорвался:

– Эти ублюдки, мать их так, выперли меня!

Гарольд невольно попятился.

– Не кричи. Расскажи, что случилось.

– Разумеется, расскажу! Чего ради я приехал, по-твоему?!

– Спокойно. Не при всех, в доме. Эдит здесь?

– Твоя краля? Тут где-то болтается. Но вот что я тебе скажу... – Он запнулся, увидев, как потемнело, налившись кровью, лицо Гарольда.

– Какие бы вести ты ни принес, они подождут, пока мы выпьем и поедим и я повидаюсь с Эдит. Встретимся в зале, вечером.

За едой Тостиг дулся и грубил, проливал мед на стол, чересчур дружелюбному мастифу заехал бараньей ногой по носу, притворился, будто не заметил Эдит, когда она подошла подлить ему меда, но стоило ей отойти, с едва приглушенным ругательством подозвал к себе. Гарольд не собирался долго терпеть подобные выходки и, как только ужин закончился, подал женщинам, слугам и телохранителям знак удалиться. Ульфрик, старший из дружинников, повел людей в дальний конец зала. Вместе с приближенными Тостига они принялись чистить оружие, занялись игрой в кости и еще немного выпили, прислушиваясь к тому, как Хельмрик бренчит на своей арфе.

– Итак, – заговорил Гарольд, оставшись наедине с братом, – «они тебя выперли». Кто, как и почему?

Эдит уже дала ему ответы на эти и некоторые другие вопросы, но Гарольда интересовала точка зрения Тостига.

– Таны Нортумбрии. Собрали совет графства, явились в Йорк, перебили моих людей...

– А где был ты?

– В Бритфордской усадьбе, возле Солсбери. Они захватили склад оружия и мою казну...

– Почему? С чего все началось?

– Я обложил их налогом. Дополнительный сбор. Для тебя, Гарольд. Король умирает. Он уже десять лет не собирал хергельд. Когда он умрет, нам потребуются все люди, все оружие, какое мы сможем собрать...

– Нам?

– Нам. Тебе, мне, Годвинсонам. Будь я там, с войском, с мечом, я бы...

Глаза у него разгорелись, Тостиг с размаху ударил кулаком правой руки по открытой ладони левой, решительно отбросил волосы со лба. При свете факелов Гарольд видел, как блестит от пота лицо Тостига, как растянулись в хищном оскале его губы.

– Ты же знаешь, я бы их!...

– Знаю, – пробормотал Гарольд, думая про себя: тебя бы зарезали, как взбесившегося быка, и пришлось бы объявить войну – Уэссекс против Нортумбрии, саксы против данов, все как в добрые старые времена. – Кто подсказал тебе мысль собрать хергельд? – Гарольд был уверен, что сам Тостиг до такого бы не додумался.

– Эдит, наша королева, – строптиво ответил брат.

– С какой стати? – Гарольд с трудом верил ему. После громкого скандала в 1052 году, в результате которого Эдит пришлось несколько месяцев провести в монастыре с весьма суровым уставом, их сестра перестала вмешиваться в государственные дела.

– Бедный Эдди умирает. Ты уехал, мы думали, что Ублюдок постарается избавиться от тебя, раз уж ему представился такой случай. Эдит приняла и другие меры, чтобы защитить нас.

Тостиг замолчал, выжидая. Гарольд вытер вспотевшие руки о полы куртки и поспешно отхлебнул из кружки. Он пил пиво – вина он достаточно выпил в Нормандии, а мед пьют в дни торжества. Сейчас ему праздновать нечего.

– Давай, выкладывай.

Отвернувшись от брата, Тостиг подрезал ногти коротким кинжалом, с которым никогда не расставался.