Дядя Леша - Елена Милкова

Наташа вошла в помещение, совсем не похожее на офис делового человека. Скорее это была со вкусом обставленная комната. На красивом кожаном диване перед низеньким столиком сидел молодой человек. Совсем не страшный, даже красивый.

— Вот, говорит, пришла на собеседование, — хмыкнул «хвостик».

— Ну и ладушки, — отозвался молодой человек. — Иди, Игорек.

«Антон», — поняла Наташа.

Когда охранник вышел, Антон поднялся и, ни слова не говоря, вынул откуда-то бутылку с надписью «Мартини» и два тонких стакана.

— Наталья? — уточнил он.

Наташа кивнула.

— Значит, ты ищешь работу?

— Да, — пролепетала девушка.

— Ну расскажи о себе. Кто ты, какое у тебя образование, что ты ищешь в жизни, каким воздухом дышишь?

— Ну, я из Нижнего Тагила, — сбивчиво начала Наташа. — Приехала сюда к тетке. У нее сначала жила, поступила учиться, но…

— Не сложилось, — подсказал Антон.

— Нет, — покачала головой Наташа. — Тетя мне сказала, что не может меня кормить и вообще у нее…

— Места мало.

— Действительно мало. Квартира-то однокомнатная, а там еще сын ее, школьник. Ну, пришлось уйти. Я комнату нашла, устроилась продавщицей в круглосуточный магазин, а неделю назад я в ночь стояла и мне фальшивые деньги подсунули. И хозяин…

— Потребовал, чтобы ты возместила ущерб, — закончил за нее Антон.

— Да, — кивнула Наташа, — так оно и было. Я все отдала, что у меня было, и теперь вот и за квартиру не могу заплатить.

— Ну а друзья? — спросил Антон. — Ты могла бы к ним обратиться. У тебя парень-то есть?

— Был, но мы поссорились, и он давно не приходит. А больше… Нет у меня таких друзей.

— Да, — сочувственно вздохнул Антон, — тяжелый случай. Но зато теперь ты, считай, выиграла в лотерею. Теперь у тебя будет и крыша над головой, и бабки, и шмотки модные — все, о чем другие могут только мечтать.

— Правда? — вымученно улыбнулась Наташа.

— Давай выпьем мартини за твое блестящее будущее.

— Ой, я не пью, — воспротивилась Наташа. Антон засмеялся:

— Да это же всего лишь мартини! Слабое вино для детского сада. Ну давай, давай, твое будущее нужно обмыть, а то, как говорят, дороги не будет.

Он поднес налитый стакан к губам Наташи и сказал настойчиво:

— Пей!

В дверях показался охранник, которого Антон назвал Игорьком. Он не говорил ни слова, но от него исходила такая волна агрессии, что Наташа поняла, что отступать ей некуда. Она сделала небольшой глоток. Это было не мартини! Крепкий алкоголь обжег губы. Наташа попыталась отвернуться, но Антон приказал:

— Пей до дна! Слышишь?

Продолжая одной рукой держать стакан, он положил другую на затылок девушки:

— Пей, пей, расслабься.

Наташа давилась алкоголем и слезами, но Антон не выпускал ее, пока она не выпила весь стакан.

— Ну вот и хорошо, умница. Закурить не хочешь?

— Я не курю, — сказала Наташа, в отчаянии сознавая, что мир вокруг начал расплываться и терять очертания. Нечто подобное с ней случилось однажды, когда она теряла сознание в душном метро. «Вот что значит быть пьяной», — подумала она, силясь вернуть уплывающее чувство реальности. Она хотела встать на ноги, но они сделались тяжелыми, и, привстав, она рухнула обратно в кресло.

— Ну вот, хорошая девочка. А сейчас мы проверим, такая ли ты девочка…

Наташа почувствовала на себе противные руки.

— Саша! — слабым голосом крикнула она. — Саш.

— Хахаля своего зовет, — ухмыльнулся Игорек, который вдруг оказался совсем рядом.

В этот момент случилось то, чего ни Антон, ни его подручный никак не ожидали. Раздался оглушительный удар. Кто-то ломал металлическую дверь, закрывавшую вход в офис номер три.

Антону хватило секунды, чтобы оценить ситуацию.

— Сматываемся, Игорь, к черному ходу!

Дверь снова грохнула, и было ясно, что долго она не устоит. Теперь и до Игорька дошло, что именно происходит.

— Ах ты, падла ментовская, — бросился он к Наташе.

— Оставь ее, успеем рассчитаться.

Когда Наташа открыла глаза, она увидела склонившееся над ней лицо Кефирыча.

— Ну дела, — сказал он. —

Мой миленок насмешил:

Хером куру потрошил!

Милый ходит, хмурится —

Улетел хер с курицей!

[Частушка А.Шевченко]

Антон исчез внезапно, он просто был — и вдруг его не стало. Первые два дня Лидия просидела у телефона, время от времени подбегая к окну посмотреть, не подъехал ли белый «мерседес». Но ни автомобиль, ни его хозяин не появлялись. Где Антон обитает, тем более где прописан и куда ему можно позвонить, Лидия не знала, — таких интимных подробностей он о себе не сообщал. Она пыталась дозвониться по радиотелефону, но там отозвался какой-то бас, утверждавший, что не имеет представления о том, кто такой Антон. Это расстроило Лидию еще больше. Она не знала, что и думать. В ее воображении возникали картины одна страшнее другой: Антона убили, взяли в заложники, требуют за него выкуп, да мало ли что. Она понятия не имела, чем он занимается и откуда берет деньги. Однажды в самом начале их знакомства, когда Антон еще был в ней заинтересован, она спросила его об этом. «Макаронами торгую, — последовал иронический ответ. — Деньги можно сделать на чем угодно, хоть на шнурках для ботинок».

Лидия этим ответом удовлетворилась не вполне, но потом ее закрутило так, что она уже ни о чем не спрашивала. И вот теперь это таинственное исчезновение!

Лидия звонила в больницы и морги и даже однажды ездила куда-то опознавать труп, но это оказался не он. Она бы обратилась в адресный стол, но только теперь сообразила, что не имеет понятия ни о фамилии Антона, ни об отчестве, ни о годе рождения. Он был Антон, и все.

Потом вернулись с дачи родители и ввиду скорого наступления весны заставили всю их небольшую квартирку ящиками с рассадой, и теперь во всех комнатах из торфяных горшочков бледные стебельки тянулись к окнам, казавшимся им настоящими солнцами. Лидия по требованию родителей смыла с себя краску, отклеила ресницы и ногти, надела приличной длины юбку и превратилась в родную сестру огуречной рассады — такую же бледную и тощую. «Летом поживешь на даче, поздоровеешь, — говорили родители. — А то заучилась совсем. Работа на свежем воздухе — вот настоящее лечение». Сами они были крепкие, энергичные, загар не сходил с их деловитых лиц круглый год, такими их действительно сделала постоянная работа на своих десяти (а не шести!) сотках.