Застенчивость в квадрате - Сара Хогл

Я крепко зажмуриваюсь.

– Поверить не могу, что ты это сделал. Сколько же времени это заняло? Как ты… я даже не могу… Ты просто… – Никакой связной речи у меня не выходит, один лепет. – Ты…

– Да, – отвечает он в паре метров от меня. – Я – это я, верно?

– Это точно ты, – соглашаюсь я, и щеки уже болят от улыбок.

Клик.

– Что это было? – спрашиваю. – Пожалуйста, только не будильник! Я уснула? Надеюсь, все это не исчезнет в один миг?

– Не беспокойся, все так и останется. – Теперь голос Уэсли оказывается ближе, чем я ожидала. – И… открывай.

Открываю.

О-о-о!

Это же моя вывеска! «Кофейня Мэйбелл»! Слова написаны на овальной деревянной доске. Под ними он из ярко-розовых неоновых проволочек выложил пончик, который, видимо, подключается к питанию через розетку в стене.

Перед глазами все вспыхивает, и появляется видение, как предчувствие – я вижу, как приношу сюда книги и расставляю везде, где найдется место. Целые ряды романов, научной фантастики. Вижу кофемашину. Меню, которое написано и на закладках тоже… идеальная книга к выпечке по вашему выбору. БУМ! Картинка промелькнула в голове нежданно-негаданно и рухнула с роковым грохотом, сотрясая стены и потолок: вот он, переломный момент.

– Надеюсь, ты не против сэндвичей на ужин, – тем временем произносит он, смущенно почесывая в затылке. – Я хотел приготовить тебе что-то особенное, но облака заняли больше времени, чем планировалось, и…

Я прыгаю на него, обхватывая руками за шею. Целую в щеку, подбородок, в лоб.

– Уэсли! Как ты можешь быть настолько потрясающим! Кто дал тебе право? – Времени на ответ я ему не оставляю, тут же продолжив: – А как же твой зимний сад? Это же была твоя комната, мы договорились! Тогда ты можешь забрать коттедж. Он твой! – Мое имя, на вывеске, на стене. С неоновым пончиком. Поверить не могу. – Спасибо тебе огромное.

– Огромное тебе пожалуйста. – Уэсли пытается отвечать скромно, но видно, что он очень доволен собой. Хорошо. Он и должен. – Я хотел воссоздать твой райский уголок в реальности.

– И все это время ты был здесь! – Я уже себя не контролирую. – Просто был собой! А я была там и даже не догадывалась.

– Но теперь ты здесь, – радостно отвечает он, отклоняясь назад, чтобы лучше меня видеть.

– Теперь я здесь, – эхом повторяю я. Голова кружится так сильно, что мне уже нехорошо. Если это то чувство, о котором я думаю, я просто умру. Оно не может быть постоянным. Как пары живут вместе, годами ощущая такое друг к другу? Как они не взрываются?

– Готова к пятизвездочной кухне? – К моему удивлению, он обходит красный диванчик и ведет нас к барной стойке, где, как настоящий джентльмен, выдвигает для меня стул.

«Сабвэй» – одно из двух мест в городочке, где можно взять еду навынос, второе – «Бениньо», маленькая пиццерия. Они даже в одном здании находятся, там, где раньше была лесопилка, и тайком портят рекламные баннеры друг друга. Снаружи доносятся раскаты грома, и он подталкивает меня к сиденью; из-за грозы помехи – единственное, чего можно добиться от старенького радио.

– Так вот чем ты целый день занимался. – Я никак не могу прийти в себя.

– Только облаками. Всем остальным – когда тебя не было дома или ты спала. – Он достает из-за прилавка две чашки с горячим шоколадом и ставит перед нами. Кто бы мог подумать, что горячий шоколад сочетается с вегетарианскими сэндвичами? Но он заметил, что это мой любимый напиток, и такое дорогого стоит. – А ты чем сегодня занималась?

Помимо рыданий над волосами день выдался довольно продуктивным.

– Поговорила с дочерью Рут, Сашей.

– Правда? Зачем?

– Когда мы с Рут созванивались, она упомянула, что ее дочери пришлось уйти из кулинарной школы, чтобы сбежать от бывшего парня. А у меня и так тут дел выше крыши будет, и на готовку трехразового питания ушло бы слишком много времени. Кроме того, я хорошо пеку, но для ежедневных обедов-ужинов у меня разнообразных меню нет. И я хотела узнать, не захочет ли она стать здесь поваром.

– И что она ответила?

Всплеск адреналина такой сильный, что я даже вкуса еды не чувствую, но все равно ем, ощущая новую волну радостного возбуждения вместе со стрессом. Эти двое – мои постоянные спутники в последнее время.

– Через пару недель она приедет, и мы поговорим. Сначала Саша хочет увидеть кухню, мне придется найти второй холодильник и, наверное, другие приборы, какие понадобятся. И она хочет сама планировать собственное меню. Вегетарианское, разумеется, – поспешно добавляю я.

Уэсли откладывает сэндвич и уставляется на меня.

– Ты не обязана…

Я только отмахиваюсь, краснея ни с того ни с сего. Может, потому, что сейчас я раскрываю карты, признаваясь, что то, что важно для него, важно и для меня.

– Ерунда.

Его щеки тоже предательски розовеют.

– Я бы никогда не стал настаивать на только вегетарианском меню. Это мое личное решение. Я не жду, что…

– Знаю, – перебиваю я, накрывая его руку своей. – Но неужели ты думаешь, что после рассказа о той коровке из твоего детства я когда-нибудь принесу в твой дом мясо? Нет уж. – Делаю глоток шоколада с видом «Разговор окончен». – Этому не бывать.

Каждый смотрит себе в тарелку. Оба взволнованы, оба не можем принять комплименты и хотим сами говорить их, а не получать, и оба плохо умеем выражать свои чувства словами. Если бы вся моя энергия не уходила на то, чтобы просто ровно сидеть на стуле, хотя больше всего мне хочется наброситься на него прямо сейчас, я бы рассмеялась над тем, насколько мы оба неловкие.

Он тянется за салфеткой. Вытаскивает ручку из пиджака, щелкает ей и замирает с занесенной рукой секунды на три.

«Это потрясающе с твоей стороны», – пишет он и подталкивает салфетку ко мне.

Щеки горят все сильнее. Над ответом я раздумываю слишком долго, но все же пишу: «С тобой это легко».

Уэсли перечитывает эту одну строчку раз за разом.

– С тобой еще легче, – наконец произносит он вслух. – Что ж, получается, мы в самом деле решились. – Отодвигает тарелку. – Отель и приют для животных. Интересное сочетание. За Вайолет, – добавляет он, чокаясь своей кружкой с моей.

– За Вайолет, – вторю я, допивая шоколад. – И спасибо тебе, что заботился о ней. Я очень жалею, что так и не увиделась с ней уже взрослой и что между нами были отношения опекуна и ребенка, а не двух взрослых. Думаю, мы обе считали, что подвели друг друга.

Он молча слушает. Медленно кивает и снова что-то пишет на салфетке.

– Она бы полюбила взрослую Мэйбелл, точно тебе говорю. Ей бы понравилось, какой ты выросла.

Я наклоняюсь к нему, прижимаюсь, только чтобы быть ближе, без какой-либо другой причины, и, когда вижу, что он рисует меня, расплываюсь в улыбке.