Пандора - Энн Райс

Его вопрос застал меня врасплох. Я смотрела на него, как мнеказалось, целую вечность, буквально ослепленная его красотой, и с невыносимойясностью ощущала его грусть и отчаяние. Как же я была ему нужна!! Как отчаяннонужна – не просто любая смертная душа, которой можно довериться, но именно я.

«Ты ведь действительно хотел защитить меня, да? –спросила я. – И все твои объяснения так рациональны, прямо-такиматематически изящны и точны. Чтобы объяснить произошедшее, не нужно нипереселение душ, ни понятие судьбы, ни скидка на чудеса».

«Я высказал лишь то, во что верю, – резко ответил он.Лицо его приняло озадаченное, а затем суровое выражение. – Я никогда нестал бы говорить тебе ничего, кроме правды. Разве ты из тех женщин, которыелюбят, когда им потакают?»

«Не стоит доходить до фанатизма в своей преданностиразуму», – заметила я.

Эти слова одновременно потрясли и оскорбили его, а япродолжала:

«Не надо так отчаянно цепляться за разум в мире, гдесуществует столько жутких противоречий!»

Он погрузился в молчание.

«Если ты будешь упорно следовать только доводамразума, – сказала я, – по прошествии времени разум может тебя иподвести, а в этом случае, быть может, ты станешь искать спасение в безумии».

«О чем ты вообще говоришь?»

«Ты возвел разум и логику в ранг религии. По-видимому,только таким способом ты можешь пережить то, что с тобой произошло – что тыстал пить кровь и сделался хранителем этих свергнутых и всеми забытых божеств».

«Это не божества! – Мариус разозлился. – Они былисозданы несколько тысячелетий назад благодаря некоему смешению духа и плоти,подарившему им бессмертие. Они, видимо, нашли спасение в забвении. От добротыты называешь это садом, где Мать набрала цветов и листьев, чтобы сделать длятебя гирлянду – или ловушку, как ты выразилась. Но это говорит твоя милаядевичья поэтическая душа. Мы не знаем, в состоянии ли они хотя бы связать дваслова».

«Я тебе не милая девочка, – сказала я. – А поэзияпринадлежит каждому. Поговори со мной! И отбрось в сторону эти слова – девочка,женщина. Нечего так меня бояться».

«Я и не боюсь», – сердито бросил он.

«Боишься! Пусть даже по моим венам бежит новая кровь,пожирая меня и переделывая, я не цепляюсь ради собственной безопасности ни заразум, ни за суеверия. Я способна пойти через миф и выйти из него! Ты боишьсяменя, потому что не знаешь, кто я. Я выгляжу как женщина, разговариваю какмужчина, а твой разум нашептывает тебе, что такого сочетания просто не можетбыть!»

Он поднялся из-за стола. Лицо его блестело как от пота, нопри этом светилось.

«Пожалуй, мне следует рассказать тебе о том, что со мнойпроизошло!» – решительно произнес он.

«Хорошо, рассказывай, – сказала я. – Только говорипо существу».

Он сделал вид, что не услышал моего замечания. Я шланаперекор сердцу. Я хотела только любить его. Я понимала, чего он опасается. Нопомимо мудрости он выказывал огромную волю, мужскую волю, и мне необходимо былонайти ее корни. Я скрыла свою любовь».

«И как они тебя заманили?»

«Меня не заманивали, – спокойно сказал он. – Меняпохитили кельты в галльском городе Массилия. Меня отвезли на север, отрастилимне волосы и заперли в огромном полом дереве, окруженном варварами-галлами.Обгоревший бог, пьющий кровь, сделал из меня нового „бога“ и велел бежать отместных жрецов на юг, в Египет, и выяснить, отчего сгорели все, кто пьют кровь,отчего умирают молодые и страдают старики. Но у меня были и свои причины дляпутешествия – я хотел узнать, кем же в результате стал!»

«Прекрасно тебя понимаю».

«Но только после того, как я увидел самые скверные,невыразимые проявления кровавого культа – заметь, я же стал богом, я, Мариус, собожанием преследовавший тебя по всему Риму, – и мне приносили в жертвулюдей».

«Я читала об этом в исторических сочинениях о Цезаре».

«Читала, но своими глазами не видела. Как ты смеешьпохваляться такой ерундой?!»

«Прости меня, я забыла о твоем детском темпераменте».

«Это ты меня прости, – со вздохом ответилМариус. – Я забыл о твоем практичном и по природе нетерпеливом разуме».

«Извини. Я сожалею о своих словах. Мне приходилось наблюдатьказни в Риме. Это был мой долг. Во имя закона. И кто больше страдает? Жертвыкульта или закона?»

«Хорошо. Итак, я сбежал от кельтов и отправился в Египет,где нашел Старейшего, хранителя Матери и Отца, царицы и царя, первых из тех,кто пьет кровь, – они служат Источником силы нашей крови. Этот Старейшийрассказал мне кое-какие истории – невнятные, но заслуживающие внимания. Царь ицарица когда-то были обычными людьми. То ли в одного из них, то ли в обоихсразу вселился дух, или демон, зацепившись так крепко, что изгнать его былоневозможно. Царская чета могла превращать людей в себе подобных, передавая имкровь. Они пытались основать религию. Но ее свергали раз за разом. Любойобладатель крови может стать создателем! Конечно, Старейший утверждал, что непредставляет себе, почему произошло сожжение. Но именно он, проведя века вкачестве никчемного хранителя, в конце концов вытащил своих священныхцарственных подопечных на солнце! Египет мертв, сказал он мне, называя его„житницей Рима“. Он сказал, что за тысячу лет царская чета ни разу нешелохнулась».

Эти слова привели меня в неописуемый ужас.

«Что ж, света одного дня не хватило, чтобы уничтожитьдревних предков, но дети их пострадали по всему миру. И трусливый Старейший,получивший в награду только мучения, утратил мужество, необходимое для того,чтобы выставлять царскую чету на солнце. У него для этого не осталось никакихоснований.

Акаша заговорила со мной. Заговорила как могла – образами,картинами, живописующими события с самого начала: возникновение племени богов ибогинь, ведущих от нее свое происхождение, восстания; она поведала, скольмногое в истории было потеряно, утрачена и истинная цель… А когда дошло дочленораздельных слов, Акаша смогла произнести лишь несколько безмолвных фраз:«Увези нас из Египта, Мариус! – Он сделал паузу. – Увези нас изЕгипта! Старейший хочет уничтожить нас. Защити нас, Мариус! Или мы погибнем!»»

Он вздохнул; теперь он успокоился и уже не казался такимсердитым – только очень расстроенным, и своим новым, миг от мига улучшающимсязрением вампира я все явственнее и явственнее видела, какой он мужественный,как твердо намерен держаться принципов, в которые верит, невзирая на чудеса,поглотившие его прежде, чем он успел в них усомниться. Он пытался вестиблагородную жизнь, несмотря ни на что.