Боги Гринвича - Норб Воннегут

– Грэм будет на вашем вечере в МСИ. И мы встречаемся с ним в пятницу. Что еще вам нужно?

– Что-то стоящее. Или ты просто просиживаешь штаны в «ЛиУэлл Кэпитал», пока не получишь лучшее предложение от «Бургер Кинг»?

– Никто не пустит деньги в работу, если дело не верное. Поэтому я все время спрашиваю вас о хеджировании.

Лизер взглянул на Кьюсака. Потом на Шэннона. На мгновение Джимми решил, что у Сая кончился завод. Он ошибался.

– Настанет день, – начал Лизер, – когда твоя трехмиллионная ипотека будет казаться ерундой.

«Когда я продам квартиру».

– Но если ты еще когда-нибудь начнешь мне перечить, – с нарастающим гневом продолжал Лизер, – я засуну твои яйца тебе в нос.

– Блин, – рефлекторно отреагировал Джимми.

В Сомервилле было бессчетное множество угроз. Но такую он слышал впервые.

– Я настаиваю на конфиденциальности, – взревел Лизер, его ярость набирала обороты. – Шэннон, покажи Джимми его «фильм-катастрофу».

Глава безопасности разложил на столе Сая «Макбук».

Засыпанный обвинениями Кьюсак, которому кабинет Лизера сейчас казался моргом, а картины на стенах – надгробиями, не замечал лэптопа до этой минуты.

Шэннон, не говоря ни слова, несколько раз стукнул пальцем по трекпаду, и ждал, когда запустится видео. Сначала изображение было нечетким, а звук – слишком резким, с фоном из грохочущей музыки.

«Фокси леди», стрип-клуб в Провиденсе.

Все трое молчали, сгрудившись у пятнадцатидюймового монитора. Камера приближала цель, зернистое изображение с каждой секундой становилось четче.

Целью был Кьюсак, окруженный четырьмя полуобнаженными женщинами. Одна из них прижимала его голову к своей груди. И среди этого колыхания имплантатов виднелась кривая улыбка Джимми, которую по ошибке принимали за ухмылку или еще что.

Шэннон стукнул по трекпаду, и изображение замерло. В кадре была улыбка Кьюсака. Камера поймала Джимми во всей красе, уткнувшегося носом в огромную грудь стриптизерши.

– Сай, что за хрень? Откуда вы это взяли?

Шэннон молчал.

– В моей рубке, Джимми, есть много разных сюрпризов. Как думаешь, что скажет Эми, когда это увидит?

– Вы мне угрожаете? – закипая, спросил Кьюсак. – Отправьте ей копию. Ее это не беспокоит.

– Может, и нет, – ухмыльнулся Лизер, – но завтра в МСИ будет Калеб. Интересно, что он подумает? Его дочка беременна, а ты развлекаешься в «Фокси леди»?

Кьюсак посмотрел на Шэннона. Тот продолжал молчать, но в первый раз за все время улыбнулся, сверкнув широкой щелью между зубами. И в этот момент Лизер нанес завершающий удар.

– Один мой приятель-журналист сказал, что Калеб собирается баллотироваться на пост губернатора. Такая публичность… Безупречная жизнь… Семейные ценности… Сам знаешь. Думаешь, это видео поможет Калебу? Или твоему браку?

– Чего вы хотите?

– В этом году, Джимми, мы побеждаем за счет выживания. Твое выживание зависит от доставки Фелпса. Но я дотяну до следующего года, с тобой или без тебя. А теперь пошел на хрен из моего кабинета.

Оставшись один, Лизер задумался, упадет ли «Бентвинг» до двадцати. Ближайшие три месяца будут тяжелыми. Единственное светлое пятно этого дня – две успешные схватки, сначала с Сигги, потом с Кьюсаком.

Отличный способ прояснить голову. А может, и дела в результате пойдут на лад. Если у Олахера есть хоть капля мозгов, он начнет покупать «Бентвинг». А Джимми скоренько доставит своего тестя.

«Парнишка – тупица», – злорадно думал Лизер, сидя в окружении своих картин и прочих трофеев прежних финансовых побед. Видео из «Фокси леди» никогда не выплывет на свет. Сай не рискнет подрывать Калеба Фелпса – ни его губернаторскую кампанию, ни деловые интересы. Ему слишком нужен этот бостонец.

– Но Кьюсак не раскусит мой блеф, – вслух сказал Лизер, обращаясь к фотографии своих двойняшек.

Иррациональное поведение – прекрасная штука, решил он. Переменчивость, несдержанность, крики, угрозы, пока все не начнут разбегаться и прятаться. Потому что никто не знает, когда безумец нажмет на спуск.

Этим вечером в Нью-Йорке…

Кьюсак лежал в кровати и смотрел в потолок. Его мысли метались от ярости к неверию, а посередине лежала угроза, граничившая с сюрреализмом. Он старался отталкивать примитивные, почти павловские фантазии, в которых зажимал голову Лизера в тиски и крутил винт, пока босс не отдавал ему видео.

Эми спала, ничего удивительного. Она могла залечь в спячку под концерт хеви-метал-группы. Сны успокаивали ее, какими бы странными или бертоновскими они ни были. Во снах Эми узнавала всех.

Но Кьюсак не находил утешение в снах. Не в эту ночь. Он многое рассказал Эми. Может, слишком многое. Но кое-что все же утаил и теперь думал, не совершил ли ошибку. Можно подкармливать священников, признаваясь понемногу в своих грехах. Но вряд ли эта стратегия сработает с его женой.

– Ты сошел с ума? – Эми никогда не выходила из себя. – Ты хочешь рассказать отцу?

– Это видео может застать его врасплох.

– Позаботься, чтобы оно никогда не выплыло, – предупредила она.

– Ничего не выйдет.

Оба замолчали. Кьюсак смотрел на Эми. Она – на него. Секунды шли, как по раскаленным углям. Наконец он заговорил, не зная, как подобрать слова:

– Я пытался уйти из «Фокси леди».

– Ты прижимался к стриптизершам.

– Эм, она схватила меня за голову.

– Я с самого декабря стараюсь свести вас, двух олухов, вместе. Джеймс, ты все еще обижен на него. И я терплю, потому что в душе ты добрый. Ты честный. И всегда влезаешь в неприятности, пытаясь поступить правильно. Я люблю тебя за этот сумбур. Но имей в виду, обиды моего отца восходят к «Мэйфлауэр». Потеряй его деньги, и он переживет. Испорть его политику, и он никогда тебя не простит. – Эми, положив руки на бедра и выпятив живот, сверлила взглядом дыру во лбу мужа. – Наш ребенок не будет расти в расколотой семье. Ты должен заключить мир с папой.

Второй раз за этот вечер Кьюсак молчал. Не надо торопиться. Молчание – его способ размышлять, скорее демилитаризованная зона, нежели оружие разрушения семьи. Кьюсак обдумывал маниакальную одержимость Лизера Калебом Фелпсом. Стоящие на краю пропасти семейные финансы, о которых до сих пор не знала жена. Наконец он криво улыбнулся и сказал:

– Я знаю, что делать.

– Не пляши под их дудку.

– Эм, ты смотришь на образцового сотрудника «ЛиУэлл Кэпитал».

– О чем ты?

– Я много работал. Я буду работать еще больше. Я буду подлизываться ко всем и говорить правильные слова. Шэннону, который позорит такое доброе имя. Никки и Аманде. Даже этому чокнутому Виктору.