Сердце из тьмы и тумана - Ольга Пашнина

– Стой! – Одри подворачивает ногу и морщится.

Они уже выбрались из замка, но пространство между ним и лесом отлично просматривается из окон. Даркхолд упрямо тащит Одри прочь, как можно дальше. Они потеряли непозволительно много времени.

– Отпусти меня! Я дойду до деревни сама! А ты вернешься… он же тебя убьет!

– До деревни? Эй, мы не вернемся в деревню. Тебе туда больше нельзя.

– И что мы будем делать? На что жить? Где?

– Одри, твой отец продал тебя моему за горсть крупиц. Тебя либо вернут в замок свои же, либо заберет отец. Он подарил тебя мне, но это не значит, что не изменит решения. И лучше тебе не знать, что он может сделать с жертвой, которую никто не будет искать.

Ну вот, ему снова стыдно, только теперь за панический ужас в глазах Одри. Это чувство давно подзабылось, в последний раз ему было стыдно в детстве, но огненный хлыст отца давно выбил это чувство. И хоть он не солгал, отец не в первый раз приводит в замок человека, Даркхолд не собирался пугать Одри.

– Мы не пойдем в деревню. Уедем далеко… я не знаю… во Фригхейм или в Бавигор. Там много таких, как я, мне позволят там жить.

– А мне?

– Тебя я не брошу. Идем. Только не через деревню. Есть другая дорога. Давай же!

К середине ночи приходится остановиться, чтобы передохнуть. Даркхолд жалеет, что не взял еды, Одри выглядит недокормленной. Вряд ли до приезда в замок она жила в благополучной богатой семье. Но времени смотаться на кухню не было.

Несмотря на уверенность в словах, то и дело его охватывает паника. Как добраться до Бавигора и не сдохнуть по дороге от голода? Насколько распространяется влияние отца и что лучше: пытаться выбраться, огибая крупные города, или постоянно находиться на людях? Даркхолд никогда не был в больших городах и понятия не имеет, есть ли там стража, которая встанет на их защиту. Но ему почему-то очень не хочется разочаровывать Одри. Он разберется. Обязательно разберется.

Она дремлет, съежившись у толстого ствола дерева. Наверное, ей холодно, но Дарк уже отдал ей куртку, а крупиц огня у него нет. Следующую ночь они должны провести в тепле и нормальной постели. Если не удастся добыть ночлег законным путем, придется пойти иным.

Жаль будить ее, но ночь коротка, а им жизненно необходимо двигаться дальше.

Еще несколько минут он внимательно рассматривает милое личико и золотые спутанные волосы. Он никогда не видел девушек так близко, не прикасался к ним, не говорил с ними. Не представлял, каким сильным может быть нежелание причинить боль слабому. До сих пор он испытывал лишь обратное чувство по отношению к неродному отцу.

– Эй, Одри. Идем.

Она с трудом открыла глаза.

– Я думала, это был сон.

– Нет. Не сон. Надо идти. Днем сможешь поспать в тепле, обещаю.

Она улыбается, и внутри немного теплеет.

– Как думаешь, мы сможем поступить в школу магии? Я так хотела учиться в школе.

– Сможем. Мы будем учиться в самой лучшей школе магии, но для этого надо подняться и еще немного потерпеть.

– Хорошо.

Они двигаются в разы медленнее, но с каждым шагом крепнет надежда. Лес должен скоро закончиться, за ним – небольшие хребты, перейти которые не составит труда, а ниже должен быть город. Если двигаться по реке, можно выйти к Спаркхарду, а оттуда попробовать добраться до границы с Бавигором.

Хоть Даркхолд намного выносливее человека, а тем более девчонки, усталость дает о себе знать и ему. Адски холодно. Золотая осень оказалась прекрасна лишь из окна башни. Там ее холодный ветер бодрил и дарил чувство свободы. А здесь он грозит смертью. Мечта о теплой постели сменяется вполне конкретным планом: хоть как-то раздобыть огненных крупиц и поспать в тепле. Пусть на земле, пусть на камнях, но в тепле. Даркхолд понятия не имеет, как использовать крупицы, но непременно научится. Он способный, отец в это верил.

К тому моменту, когда заканчивается лес, они оба уже настолько устали, что не сразу это понимают. Взору открывается невероятный простор: красно-желтый лес вдали и высокие обрывы, уходящие вниз, туда, где стелется туман.

– Я разочарован, сын. Думал, ты умнее.

Одри вскрикивает, а Дарку в первые минуты кажется, что отец у краю обрыва – лишь игра измученного воображения. Он настолько не вписывается в окружающую действительность, что разум отказывается принимать очевидное. Они попались.

Не надо быть великим мыслителем, чтобы понять: отец хорошо его знал. Просчитал каждый шаг. Играл, как кот с мышкой, позволив подумать, будто у него получится сбежать. А в конце неспешно, явно смакуя эйфорию победы, отправился на то место, у которого и должна оборваться их с Одри свобода.

– Столько лет учебы. И абсолютная пустота в голове. На что ты рассчитывал? И ради чего? Ради…

Он с отвращением морщится.

– Этой? Я сделал тебе подарок! И это твоя благодарность?

– Мне не нужны подарки, которые превращают в такого монстра, как ты, – говорит Дарк, отодвигая Одри за спину.

– Ой, какие мы грозные. Жаль, ты так и не понял, что от тебя требуется. В тебе слишком много крови человеческой шлюхи. Я мало тебя порол, но никогда не поздно исправить ситуацию.

Огненный хлыст кажется особенно ярким во мраке раннего осеннего утра. Даркхолд вскидывает руку, чтобы не попало по Одри, и хлыст, оставляя глубокие ожоги, обвивается вокруг запястья. Мощный рывок отбрасывает Дарка в сторону, и отец в ярости сплевывает.

– Идиот! Ты совсем ничему не научился! Тебя обведет вокруг пальца даже ребенок, выросший среди воинов. Детство закончилось! Отныне за каждую ошибку ты будешь чем-то жертвовать. И начнем с нее…

Отец просто убрал его с дороги, чтобы добраться до Одри. До беззащитной девчонки, без магии и вины. Она как учебное пособие, созданное, чтобы объяснить нерадивому сыну темного бога последствия слабости и глупости.

Даркхолд не успеет.

Даже закрыть ее собой не успеет. Но все же вскакивает на ноги и бросается наперерез хлысту, не видя, как черная тень из-за его спины стремительно несется к отцу. Как бьет его в грудь, сбивая с ног, а затем обретает очертания.

Ее фигура напоминает женскую, гибкую, соблазнительную. И в то же время уродливую, сотканную из тьмы и странных сгустков пламени. В один момент оно кажется совсем бесцветным, а в следующий сияет самыми немыслимыми оттенками. Изящные руки, увенчанные длинными острыми когтями, почти ласково обнимают отца, беспомощно хватающего ртом воздух. Он неуклюже пятится, пытаясь сбросить с себя тьму, а она лишь смеется – и кровь стынет в жилах от этого смеха.