Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше) - Рэнди Хаттер Эпштейн

24 сентября 1951 года Кристина Йоргенсен сделала первую из трех операций – удаление яичек и превращение полового члена во влагалище. Через три месяца после последней операции новости дошли до американской прессы.

На первой странице Chicago Daily Tribune сообщалось, что Йоргенсены получили письмо от сына, «в котором говорилось, что операция и инъекции сделали из него нормальную женщину»[8]. В другой статье из Austin Statesmen приводилось телефонное интервью с Йоргенсен. Репортер спросил ее, какие у нее хобби – мужские или женские. «Имею в виду: вас больше интересует, например, шитье, чем игры с мячом?» Йоргенсен ответила: «Если это нормальный женский интерес, значит, это меня интересует»[9].

Йоргенсен вернулась домой знаменитой и начала карьеру артистки в ночном клубе. Она честно признавалась, что не умела ни петь, ни танцевать, но, по ее словам, «я каким-то образом взлетела и превратилась из неудачницы из Лос-Анджелеса в звезду всемирно известного ночного клуба, и мое имя появилось на афишах Бродвея, – и это все произошло всего за год»[10].

Многие американцы читали статьи и наблюдали за выступлениями Йоргенсен с похотливым интересом. Датского доктора Гамбургера завалили письмами отчаявшиеся иностранцы, умоляя сделать им операцию. Он направлял американцев к доктору Гарри Бенджамину, эндокринологу, который специализировался на вопросах пола и сексуальной ориентации в своих клиниках в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

Бенджамин написал книгу The Transsexual Phenomenon («Феномен транссексуальности») – эпохальный труд, в котором продвигалась идея, что трансгендерная идентичность имеет биологические причины, а не вызвана психологической травмой или плохим воспитанием, как считалось ранее[11]. Еще он написал предисловие к автобиографии Йоргенсен, описав здоровую, нормальную семью Йоргенсенов – очаровательную мать и отца, который стал сыну отличным примером для подражания. Бенджамин объяснил, что научные данные говорят о том, что ощущение себя мужчиной или женщиной зарождается в мозге развивающегося плода. Подробности тогда были довольно расплывчатыми, но, по его словам, «это достаточно сильная возможность, которая вполне может низвергнуть с трона догму психоаналитиков, что единственной причиной транссексуальности является воспитание в детстве»[12]. Кроме того, он разделил «транссексуалов», которые хотели сменить пол, и «трансвеститов», которые предпочитали носить одежду противоположного пола, но не считали, что живут в неправильном теле. (Термин «транссексуал» был в ходу до 1990-х годов, после чего был вытеснен понятием «трансгендер».) Бенджамин отправлял многих своих пациентов, которые хотели сделать операцию, к команде из госпиталя Джонса Хопкинса, делавшей операции интерсексуальным детям. Доктор Говард Джонс, хирург-гинеколог, с удовольствием делал подобные операции. Годы спустя он говорил, что, едва прочитав газетные репортажи о Кристине Йоргенсен, решил, что раз уж европейцы делают операции по смене пола, то и он тоже сможет.

Джонс считал эту операцию сложной задачей, которую ему предстоит решать; он отрабатывал методики и создавал операции, которых даже в учебниках не было. Он считал, что в госпитале Джонса Хопкинса собралась самая лучшая команда экспертов по вопросам трансгендеров: эндокринологи, психологи, урологи и пластические хирурги, которые отлично сработались благодаря операциям на детях с неоднозначными гениталиями. Клиника гендерной идентичности госпиталя Джонса Хопкинса официально открылась в 1966 году; то была первая трансгендерная клиника в рамках серьезного медицинского учреждения. (Они работали с несколькими пациентами-трансгендерами еще в 1950-х годах.) Команда из госпиталя Хопкинса требовала от своих пациентов два года носить одежду противоположного пола и пройти психологическую комиссию, прежде чем начинать гормональную терапию и делать операцию, – этот протокол был основан скорее на предположениях, чем на конкретных научных данных.

Джонс вспоминал, что его жена Джорджанна, директор отдела репродуктивной эндокринологии, разделяла его энтузиазм, но беспокоилась из-за протестов. Впрочем, страхи оказались беспочвенными, и клиника открылась без особой шумихи. (А вот 14 лет спустя, когда Джонсы открыли одну из первых в США клиник по ЭКО в Норфолке, штат Вирджиния, протестующие пытались забаррикадировать вход.)

Многие из тех, кто считал, что живет не в том теле, приезжали в Балтимор: их привлекали экспансивные взгляды на гендер, продвигаемые Джоном Мани, входившим в команду госпиталя Джонса Хопкинса. Он, как уже было указано ранее, утверждал, что на формирование гендера влияют семь факторов, причем в их числе – не только хромосомы и анатомия гениталий, но и поведение и самоощущение[13]. Тем не менее в то же время стабильный приток пациентов, утверждавших, что их гендерная идентичность отличается от той, в которой их воспитывали, разрушала одну из главных догм теории Мани – что гендерная идентичность пластична вплоть до возраста 18 месяцев. Именно эта догма заставляла врачей делать операции интерсексуальным детям, таким как Бо Лоран в 1950-х годах, и даже превращать мальчиков с микропенисами или после неудачного обрезания в девочек до возраста 18 месяцев.

Сейчас ученые понимают, что развитие мозга в утробе играет важнейшую роль в формировании гендерной идентичности, но точные подробности все еще узнать не удалось[14]. Исследования на животных дают определенные наводки. Классический эксперимент 1959 года продемонстрировал, что самки крыс, родившиеся после того, как их матерям делали инъекции тестостерона во время беременности, имеют неоднозначные гениталии и пытаются покрывать других самок, как самцы[15]. Но вот что по-настоящему шокировало ученых: после того как уровень тестостерона спал и самкам сделали инъекции эстрогена и прогестерона, грызуны все равно продолжали покрывать самок. Это было одно из первых указаний на то, что мозг жестко программируется еще до рождения, и программу невозможно изменить гормональной терапией. Однако это исследование, равно как и несколько последующих, было посвящено брачному поведению, а это совсем не то же самое, что гендерная идентичность.

«Люди, даже некоторые ученые, постоянно говорят о гендере животных, и, может быть, у них действительно есть гендер, но мы этого никогда не узнаем. У животных мы можем узнать только пол», – говорила Лесли Хендерсон, кандидат наук, профессор физиологии и нейробиологии в Гейзелевской школе медицины Дартмутского колледжа[16]. Другие ученые показали, что сексуальное поведение у животных связано не только с размножением: оно также используется для демонстрации агрессии или доминирования. Иногда секс используется для обмена на еду. Таким образом, добавляет Хендерсон, нужно с большой осторожностью делать выводы о «сексуальной ориентации» или «гендерной идентичности» из подобного поведения.

Дальнейшие исследования на грызунах[17] указали на разницу в размерах небольших областей мозга вблизи гипоталамуса у самцов и самок[18]. Если говорить о людях, то скопление клеток неподалеку от миндалевидного тела, которое называется опорным ядром терминального тяжа (BNST), вдвое крупнее у мужчин, чем у женщин. Это же верно и в случае с другой областью мозга неподалеку от гипоталамуса, которая называется INAH3 (сокращение от «переднее интерстициальное ядро гипоталамуса»). Влияет ли как-то размер этих областей на гендерную идентичность, неизвестно, и, как предупреждает Хендерсон, размер – это еще не все: «Возможно, дело в чем-нибудь другом – в нейротрансмиттерах, в количестве связей или вообще в чем-то третьем».