Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

– Мама, я тебе говорила. Это частные детективы, они ищут Нину Забелину.

– Нину Забелину, Нину Забелину… – забормотала старуха. – Только впустую время тратят. Сгинула – туда ей и дорога! Бесстыжая была женщина, одним местом пробивалась, карьеру делала…

– Ты ведь не помнишь Нину, правда? – с болезненной улыбкой спросила Вера. – Ты даже не понимаешь, о ком идет речь.

– Я все помню! Не смей выставлять меня беспамятной дурой перед посторонними людьми!

Илюшин протиснулся между Бабкиным и стеной.

– Вы не представите меня вашей маме, Вера Андреевна?

Вера удивилась, но кивнула. Пока Илюшин рассыпался в комплиментах возле постели старухи, Бабкин стоял в узком полутемном коридоре и думал: если бы перед Верой завтра возник богатый отец и предложил ей, как Нине, новую жизнь, Шурыгина согласилась бы? Или осталась в своей убогой панельке, жилая площадь – сорок два метра, застекленная лоджия, санузел раздельный… «И кому от этого решения было бы лучше?» – прозвучал у него в голове насмешливый голос Илюшина.

– Пойдемте в кухню, я чай заварила, – глуховато сказала Вера.

Бабкин, задержавшись в прихожей, шепнул Макару:

– Ну что, очаровал лежачую бабку?

– Само собой, – невозмутимо ответил Илюшин. – Заодно убедился, что там реальная старушенция, а не записанный голос.

На кухне Вера поставила перед сыщиками чашки, выставила вазочку с печеньем и села, забыв налить чай. Казалось, она двигается механически, как смертельно уставший человек.

– Вера Андреевна, когда вы с Ниной виделись в последний раз? – спросил Макар.

– Я позвонила ей в субботу, когда пропал Егор. Юрий рассказал мне, что случилось. А мы давно уже с Ниной договорились: если произойдет что-то из ряда вон выходящее, я сразу ей сообщу. И вот я… Позвонила. Сказала. Нина попросила о встрече. Вернее, поставила перед фактом, что приедет ко мне. Господи, не могу отделаться от мысли, что это я… это из-за меня…

Рот у Веры перекосило, и из груди вырвалось странное подвывание. Губы посинели. На щеках вспыхнули багровые пятна, и побелела кайма губ. Бабкин всерьез испугался, что у Шурыгиной эпилептический приступ, но из глаз Веры хлынули слезы, и Сергей понял, что судорог можно не бояться.

Бабкин не знал, что делать с плачущими женщинами. Вера Шурыгина была создана для того, чтобы осушать чужие слезы, а не проливать свои!

Илюшин, подлец, не двинулся с места. Сидел и с отстраненным интересом наблюдал за Верой. Сволочь! Вот кто способен парой слов привести в чувство хоть женщину, хоть ребенка, – так ведь нет, сидит пялится, как в опере!

Злясь на них обоих, Бабкин сгреб со стола ворох бумажных салфеток и сунул Вере.

– Виноваты в чем? – спросил он. Может, проговорится в приступе раскаяния, что убила подругу.

Вера по-прежнему страшновато подвывала, теперь уже без слез. Он испугался, что придется вызывать врача. Замечательно прошел опрос свидетеля!

– Я… ей… завидовала…

Она начала икать. В другое время это показалось бы смешным, но только не сейчас. Вера напоминала кошку, безуспешно пытающуюся отрыгнуть комок шерсти. Бабкин зашипел на Илюшина, и тот снизошел: налил из чайника воды в чашку.

Сергей смочил ей лицо, поднес чашку к губам. Едва сделав два глотка, Вера вскочила и кинулась в туалет. Он слышал, как ее рвет.

Вера долго умывалась. Вернулась красная, но с мертвенно-белыми полукружьями под глазами и таким же пятном на подбородке. Упала на стул.

– И… извините.

Бабкин с Илюшиным выжидательно смотрели на нее.

– Я… не ожидала сама… простите! – Каждое слово давалось ей с трудом.

Макар наклонился к ней и доверительно спросил:

– Вера, что вы сделали?

Она глубоко вздохнула.

– Я ей желала зла! Думала о ней плохо. Представляла… всякое.

– Например?

Вера протестующе выставила перед собой ладонь.

– Пожалуйста, не надо! Это дрянные… постыдные мысли. А я их перебирала, наслаждалась ими! Ох, как стыдно!

Она прижала ладонь к глазам.

– А почему вы думали о Нине плохо?

Вера перевела дыхание. Пятна постепенно исчезали, лицо приобретало нормальный цвет.

– Можно я покурю? – тихо спросила она. – В смысле, нет ли у вас сигарет? Я не держу их дома… И вообще… Просто сейчас… Вы меня простите, пожалуйста…

– Минуточку. – Бабкин поднялся, прервав этот сбивчивый поток извинений, и вышел в прихожую.

В куртке у него всегда лежала пачка. «Не нужно недооценивать общность курильщиков», – назидательно отвечал он Илюшину, когда тот посмеивался над ним.

Он вернулся на кухню, протянул сигареты Вере. Помог прикурить – у нее дрожали руки. Сделав глубокую затяжку, Вера подошла к окну и открыла форточку.

– Сейчас мать начнет кричать, – почти спокойно сказала она. – Когда учует дым. Где-то через четыре минуты. Круче любой сигнализации.

В кухню ворвался холодный ветер, полоснул Бабкина по щеке.

– Так почему вы плохо относитесь к Нине? – повторил Илюшин.

– Понимаете, ей все сошло с рук, – сказала Вера, глядя в сторону. – Все зло, которое она причинила. Я не могла… не желала с этим смириться. Не могла принять как должное. Хотя меня это не касается!

Рука с сигаретой снова начала подрагивать.

– Почему не касается? – удивился Макар. – У вас никогда не было бы той жизни, которая есть сейчас, если бы Нина не сбежала десять лет назад.

Вера непонимающе уставилась на него.

– Вы дружите с семьей Юрия Забелина, – пояснил Илюшин. – Мальчишки считают вас кем-то вроде родной тети. Юрий и его мать уважают и привечают. Если бы Нина осталась с ними, вам никогда не удалось бы занять такое важное место в их жизни. Вы в близких отношениях с этими людьми только потому, что Нина их бросила. От ее побега вы выиграли больше всех.

Вера едва не уронила сигарету.

Бабкин знал по себе, что Илюшин способен взбесить кого угодно буквально парой фраз. Но впервые он наблюдал, как человек переходит от стыда и скорби к гневу за несколько секунд.

– Я выиграла? – недоверчиво повторила Вера. – Вы это так называете? Что вы за чурбан! – Она повысила голос, и Бабкин обрадовался: обычно «чурбан» доставался ему. – Я десять лет вижу перед собой несчастных детей, которые мечтают о маме! Десять лет! И мужчину, которого изломало так, что он сам на себя не похож! Врагу не пожелаешь такого выигрыша!

– Что ж, значит, я ошибся, – без всякого раскаяния заметил Макар.

Серей сообразил, что он всего-навсего переключил ее внимание и погасил в зародыше новый приступ. Действительно: рука у Веры перестала трястись.

– Может быть, Нина снова сбежала? – предположил он.

Вера отчаянно замотала головой.

– Нет, вы не понимаете… С ней что-то случилось! Нина не бросила бы свою новую жизнь, ей все в ней нравилось! Она безумно влюблена в этого… своего…