Страдать, чтобы простить - Ребекка Донован

— Конечно, — ответила Сара.

— Спасибо. — Коул повернулся и закрыл за собой входную дверь.

Сара посмотрела на меня, удивленно подняв брови:

— Хм… Неудобно получилось.

В ответ я только пожал плечами, плюхнулся на диван и снова включил телевизор.

— Ты вполне можешь пойти немного поспать, — сказала Сара, заметив, что я уже вовсю клюю носом.

По телевизору показывали обзор лучших моментов бейсбольных матчей. Последние несколько дней я практически не спал, и хронический недосып давал о себе знать: глаза сами собой закрывались, веки наливались свинцом.

— Нет, все нормально. — Я выпрямился, чтобы выглядеть чуть пободрее.

— Эван, ты можешь пойти лечь на нормальную кровать, — не сдавалась Сара. — Нечего мучиться на диване. Уже третий час утра.

Я посмотрел наверх. Она все еще была там… Рисовала то, что ей хотелось рисовать. С тех пор как я закрыл за ней дверь, ее было не видно и не слышно, разве что пару раз она выходила в туалет в коридоре. Но ни я, ни Сара не стали заглядывать к Эмме, мы хотели предоставить ей личное пространство для… исцеления.

— Ты тоже можешь пойти спать, — сказал я Саре. — Здесь несколько гостевых комнат.

Судя по Сариным красным глазам, она вымоталась не меньше моего.

Но Сара только отмахнулась и переключилась на книжку, лежавшую у нее на коленях. Никто из нас не хотел покидать наблюдательный пост, поскольку только отсюда можно было услышать, как открывается и закрывается дверь на втором этаже, а кроме того, так она сразу увидит нас, когда наконец спустится вниз.

* * *

Я немного отступила, чтобы полюбоваться своим творением, и гордо улыбнулась. Каждый мазок на холсте был пропитан эмоциями. Глаза саднило, и немного тряслись руки от притока адреналина, всю ночь продержавшего меня у мольберта.

Но когда я отложила кисть, силы внезапно покинули меня. Я чувствовала себя совершенно измочаленной. Я подняла вверх измазанные краской руки. Мне определенно не помешал бы сейчас хороший душ, тем более что я уже три дня не мылась.

Почувствовав внезапно дикое отвращение к себе, я сгребла одежду с письменного стола и пробралась в коридор. Внизу светился экран телевизора, у подножия лестницы горела лампочка. Эван, должно быть, как обычно, встал с петухами. Никогда не понимала, что хорошего он находит в ранних утренних часах.

Звякнула дверная защелка — и я подскочил как ужаленный. Разбуженная моими неловкими движениями, Сара моментально открыла глаза.

— Что? — пробормотала она, откидывая упавшие на лоб волосы. — Что такое?

Мы услышали звук льющейся в ванной воды.

— Она закончила, — объявил я и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, помчался наверх.

— Эван, подожди меня!

Мы вошли в кабинет с огромными окнами, из которых открывался вид на океан. Я решил, что океан должен способствовать ее вдохновению. Но когда я увидел созданное Эммой полотно, то понял, что она не особо нуждалась в дополнительных стимулах.

— Мне нравится, — посмотрев на Сару, улыбнулся я.

От ярких лучей солнца, пробивавшихся сквозь листву, хотелось зажмуриться. Меня так и подмывало погладить шершавую древесную кору.

— Еще бы не нравилось! — воскликнула Сара. — Ведь она изобразила дерево на твоем заднем дворе и качели, которые ты для нее смастерил.

— Так и есть, — с гордостью подтвердил я.

Сара не выдержала и хихикнула.

Я восхищенно стоял перед холстом. Эмма действительно дала выход своим эмоциям. И вернулась в единственное место на земле, которое всегда ее ждало.

Голова была ясной, на душе — спокойно. Я не слышала ничего, кроме своего ритмичного дыхания. И стука сердца в груди. Если я увеличу скорость, то, возможно, смогу раствориться в лучах света. Возможно, меня больше не будет окружать непроглядная тьма.

Не обращая внимания на боль в мышцах, я припустила так, что только ветер свистел в ушах. Я смотрела, как солнце пробивается сквозь утреннюю дымку, и наслаждалась тишиной. Просто немного быстрее.

Увидев впереди лестницу, ведущую на вершину холма, я прибавила ходу. Мне хотелось освободить — очистить — душу, чтобы там не оставалось места для отчаяния. Я отыскала глазами гладкий серый валун. Вот здесь будет конечная точка. Место для отпущения грехов. Я резко остановилась у камня и попыталась отдышаться. Положила руки на поясницу и принялась расхаживать взад-вперед, чтобы унять сердцебиение.

И как бы мне ни хотелось верить, будто удастся убежать от темноты, я понимала, что она по-прежнему здесь и только и ждет, как бы меня поглотить. Нет, похоже, отпущения грехов мне здесь не получить. Однако физическое напряжение, по крайней мере на время, помогло успокоить израненную душу — до тех пор, пока на землю не опустится ночь и снова не оживут голоса в голове.

Я обернулась и увидела, что Эван сложился пополам от изнеможения, с кончика носа у него капал пот.

— Черт! И чтобы не смела больше вкручивать мне, будто ты сова, а не жаворонок! — выдохнул он.

— А вот и нет, я вовсе не жаворонок. Просто я человек, который не спит, — объяснила я, и Эван понимающе кивнул.

Я поспешно отвернулась. Сомневаюсь, что он действительно понял. Меня измучил тревожный синдром, из-за которого я не могла сомкнуть глаз. А еще непрошеные мысли, что назойливо лезли в голову именно тогда, когда вообще не хотелось думать ни о чем плохом. Теперь это были не ночные кошмары, а подкарауливавшие в темноте мерзкие шепотки: они не давали расслабиться, не давали спокойно вздохнуть, не давали забыть.

— Прости, что вчера не зашел, — отвлек меня от грустных мыслей Эван.

— Ничего страшного. — Я старалась говорить небрежным тоном, хотя целый день мучительно гадала, куда это он пропал.

Моя странная рассеянность не ускользнула от внимания Сары и Коула. Я попыталась списать все на перипетии прошлой недели, однако Сару так легко не проведешь. Она видела меня насквозь, хотя и воздерживалась от комментариев.

— Придешь сегодня на вечеринку? — поинтересовался Эван.

Я представила себе встречу с его друзьями, и меня бросило в жар.

— Да, только чуть позже.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он, замешкавшись у нижней ступеньки.

— Эван, — окликнула я его. — Мы несколько дней не разговаривали. Формально у тебя осталось одиннадцать дней. Если хочешь… можно приступить прямо сейчас.

У нас не было откровенных бесед с начала недели. Сама не знаю, зачем я это предложила ему. Я все же не настолько мазохистка, чтобы вспоминать все переломные моменты жизни, когда делала губительный для себя выбор.