Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны - Григорий Киселев

– Федя, у меня проблемы, передняя нога не становится в замок.

– Да, я вижу, она у тебя болтается. Каким будет твоё решение?

– Я вас доведу до Галены, ты знаешь, это запасной аэродром на полпути к Ному, там вас оставлю, а сам вернусь на базу.

– Окей, а как будешь садиться?

– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.

Он ещё не знал, как будет выходить из создавшегося положения, но был уверен, что решение придёт. Часа через полтора внизу среди каменистых сопок появилась извилистая лента главной реки Аляски – Юкон, вспарывающей своим руслом девственную зелень живописной долины. На её обрывистом берегу заканчивалась отливающая серебром бетонная взлетно-посадочная полоса, расположенная под прямым углом к реке. Полоса была не очень длинной, но её вполне хватало для посадки истребителей. По команде ведущего сопровождаемые самолёты благополучно приземлились. Жевлаков включил рацию:

– Спасибо, Петя, за сопровождение, мы на земле, всё в порядке. А вам ни пуха, ни пера, благополучной посадки, – он сделал паузу и добавил. – Зря не рискуй, за покидание самолёта вас никто не осудит, ведь «косяк» не наш, союзнический.

– К чёрту, Федя. За пожелания спасибо. А что касается посадки, будет видно, прорвёмся.

Жевлаков вздохнул, глядя вслед тяжёлой двухмоторной машине, которая всего десять минут назад вела его с товарищами к этому аэродрому. А бомбардировщик сделал круг над лётным полем, традиционно помахал крыльями и взял курс обратно на Фербенкс. Лётчики-истребители окружили своего командира, один из них, не выдержав, спросил:

– Как вы думаете, товарищ командир, будут сажать или будут прыгать?

– Гамов будет сажать. Но вам, молодым, нужно выполнять команды, а не думать прыгать – не прыгать, – проговорил он несколько раздражённо. – Чтобы принимать такие решения надо летать научиться, – он оглядел молодых пилотов, окруживших его, и чтобы как-то разрядить обстановку, созданную им самим, попросил. – Дайте закурить, что ли?

Несколько человек протянули ему открытые пачки, майор взял сигарету, нервно размял её и прикурил:

– Всем находиться в курилке или у своих самолётов, будем ждать.

А в это время американский бомбардировщик, управляемый советским экипажем, летел на аэродром, который покинул всего полтора часа назад. Убедившись, что сопровождаемые им самолёты благополучно приземлились в Галене, и став на обратный курс, Гамов связался с КП Фербенкса.

– Внимание, база! Я – лидер, проводил истребители до Галены, обеспечил благополучную посадку, сам возвращаюсь.

– Лидер, я база, слышу вас хорошо. Почему Галены, что случилось, почему возвращаетесь?

– У меня неисправность, сломана передняя стойка шасси, прошу пригласить на КП начальника советской миссии полковника Мачина.

Минут через пятнадцать он услышал:

– Лидер, я база, здесь полковник Мачин.

– Товарищ командир, вы слышите меня? – спросил Гамов.

– Да, Пётр Павлович, слышу. Что у тебя стряслось?

– Я без передней ноги, точно причину не знаю, но она болтается, опереться на неё при посадке нереально.

Мачин знал и характер Гамова, и уровень его подготовки, он был уверен, что пилот не оставит машину и будет её сажать, поэтому решение принял без промедления.

– Сажай «на живот», хрен с ней, с машиной, хоть людей сохранишь.

Пётр молчал. Но он вспомнил рассказ американского пилота-инструктора Николая де Толли, который в аналогичной ситуации посадил самолёт. «Но, если смог он, значит, смогу и я, – размышлял Гамов. – Как бы это помягче доложить начальнику?» Из размышлений его вывел голос полковника:

– Пётр, ты меня слышишь, почему молчишь?

– Слышу вас хорошо, сажать буду на бетонку и на основное шасси, – и для авторитетности добавил, – де Толли садился так в Калифорнии.

– Но здесь нет де Толли, он сейчас в командировке и тебе ничем не поможет.

– Я знаю, это, конечно, усложняет ситуацию, придётся инструктировать всех участников посадки самим, – он перевёл дух и продолжал. – Вызовите, пожалуйста, Леночку Макарову, чтобы она перевела американцам то, что от них потребуется.

Тем временем аварийный бомбардировщик подлетел к аэродрому, и чтобы выработать топливо, стал ходить над ним кругами.

– Не надо искать приключений на одно место, – раздражённо произнёс Мачин. – Садись на живот, это приказ.

– Товарищ командир, вы же лётчик, вы же знаете, что в воздухе, решение как садиться принимаю я. И я его принял. Давайте сделаем так, чтобы посадка была удачной.

– Как же тяжело работать с этими… асами, – буркнул полковник, отходя от микрофона. – Вызовите сюда Макарову, будем сажать на шасси.

Получив приказ прибыть на КП, Лена вышла из штаба и направилась в сторону вышки. Её поразила толпа людей у полосы. «Странно, почему они не работают, встречают, что ли кого?» – подумала она и по их примеру посмотрела вверх. Над аэродромом кружил самолёт. Не понимая, что происходит, она подошла ближе и услышала оживлённые голоса. Американцы – пилоты, техники, военные и служащие заключали пари, в воздухе висела повторяемая многими из них фраза «Разобьётся или не разобьётся русский лётчик?»

Лена знала любовь американцев к спорам, они спорили по любому, самому незначительному, а порой и неожиданному поводу. Если, например, в разговоре о погоде у двух человек было разное мнение о том, какая сегодня температура, они тут же заключали пари, доходили до первого градусника, вывешенного на улице, проигравший на месте рассчитывался с победителем.

Но здесь речь шла о жизнях людей, и сознание девушки не воспринимало такой, чисто американский, азартно-комерческий подход. Поведение союзников возмутило её, Лена ускорила шаг, чтобы быстрее проследовать раздражавшую её толпу.

– Кто же это может быть? Чей экипаж? – терзаясь в догадках, размышляла она. – Неужели Петр? Это возможно, ведь он стоял в плановой таблице на сегодня.

Раскрасневшаяся не столько от быстрой ходьбы, сколько от волнения, Лена взбежала по лестнице на диспетчерскую вышку и, открыв дверь, услышала голос Петра, раздающийся из динамика:

– Такая посадка уже была, и я смогу её повторить. Нужно два грузовых «доджа» поставить вначале полосы с обеих её сторон и канатами, заброшенными на кили самолёта при посадке затормозить, а затем и остановить его.

Мачин кивнул Лене, и она перевела слова Гамова американским дежурным офицерам. Поняв замысел пилота, они переглянулись с определённой долей удивления, но отдали необходимые распоряжения.

Вскоре на взлётно-посадочную полосу прибыли два грузовика и, расположившись справа и слева от неё, стали ждать указаний от руководителя полётов, на волну которого были настроены их радиостанции. В свою очередь руководитель полётов распорядился не занимать полосу, над которой барражировал бомбардировщик с поврежденной стойкой. Спасательные службы были приведены в готовность.