Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

Через шесть часов, на протяжении которых Скиап сохраняла власть над собой, она как на пружине соскочила со стула и, исчерпав все запасы юмора и терпения, спросила у начальника всей команды: «А кто вернул эти броши мне на стол?»

Этот вопрос произвел ошеломляющий эффект: они немедленно решили отправить Скиап домой. Под резкими вспышками магнезии один полицейский даже имел нахальство обнять ее, чтобы вместе сфотографироваться. Журналисты разместились даже на деревьях. Пока полицейские везли ее на виллу, они всячески выказывали предупредительность, пытались затеять вежливую беседу, но Скиап не произнесла ни слова. Дай она себе волю, превзошла бы всех бешеных фурий.

Всего один из гостей ожидал ее на вилле. В один момент новость о ее допросе распространилась по всему миру, пресса и радио говорили только об этом. Карикатурист Дон пришел ей на помощь, отыскал адвоката и созвал прессу. На следующее утро, очень рано приехала полиция, чтобы принести ей свои самые искренние извинения. Скиап разговаривала по трансатлантической связи с дочерью в Нью-Йорке, и ей удалось ее успокоить. Легко представить, как волновалась Гого.

Позже в тот же день Скиап отправилась на коктейль в «Карл-тон», в Канне. Дворец был полон, все ее верные друзья обступили ее, недавние держались в сторонке. Непрерывно звонил телефон, она получила сотни писем с выражением сочувствия и симпатии, а также возмущения. Один старый, незнакомый ей господин, живущий в Бургундии, писал: «Впервые в жизни, а мне семьдесят лет, стыдно, что я француз». Депутат от департамента Сены Фредерик Дюпон проехал четыреста километров, чтобы спросить, не может ли быть чем-нибудь полезен. Некоторые газеты, опубликовавшие вначале лживые отчеты, теперь напечатали истинные факты, другие этого не сделали, – очевидно, не очень-то приятно садиться в лужу. Скиап и ее адвокат отправились к шефу полиции, и тот принес ей официальные извинения, слащаво притворяясь, что был не в курсе инцидента.

– Как вас зовут? – спросила Скиап.

– М. К., – ответил он.

– Но это то же самое имя, которое мне назвали ваши люди при аресте на аэродроме.

Тогда он признался, что действовал по доносу, поступившему из виллы.

– Это кто-нибудь из прислуги? – осведомилась Скиап.

– Нет, это не прислуга.

В конце того же дня к Скиап пришел адвокат в сопровождении журналиста из ежедневной многотиражной газеты, который не смог присутствовать на пресс-конференции. Теперь он был решительно настроен рассказать всю правду миллионам читателей, не понимавших, что же все-таки произошло.

Приехала одна французская пара, – их не было, когда все происходило, – предложила Скиап свое гостеприимство, и она провела у них на вилле четыре дня. Принц Колонна и итальянский консул пригласили ее на завтрак и несколько раз совершили с ней прогулки вдоль моря, чтобы успокоить ее нервы.

В поезде, который доставил ее в Париж, она встретила улыбающегося Мориса Шевалье.

В конце концов эта интермедия закончилась тем, что отпуск был испорчен, и по мере приближения к Парижу Скиап все больше беспокоила реакция ее сотрудников с Вандомской площади после чтения газет. Сама-то она рассматривала инцидент свысока – так Юпитер бросил бы взгляд на паука, запутавшегося в паутине.

По приезде она узнала, что горстка коммунистов попыталась устроить манифестацию перед домом 21, и ее буквально прогнали сотрудники бутика. Хорошо, что она вернулась так быстро.

Полиция, которая так грубо ошиблась, объявила тогда, что она арестовала вора, некоего Спаду, красивого парня в стиле Тарзана, обладающего искусством хорошо лазать. Как писали газеты, Спада рассказал настоящий любовный роман и описал свою грусть при виде того, как развлекаются богатые люди. Он утверждал, что ему нужны деньги, чтобы жениться, и его патетический рассказ, по-видимому, растрогал романтичную полицию. Моя секретарша ходила опознать мои драгоценности и вернулась в полном ужасе. Этому Тарзану предложили кресло, во время допроса любезно протягивали стаканчик или сигарету и справлялись, хорошо ли он себя чувствует. Все драгоценные изделия разломаны, камни собраны в одну сторону, жемчужины сняты с нитей и, перемешанные, лежали в шляпе. Тарзана посадили в тюрьму, он таинственным образом бежал, но его снова поймала итальянская полиция.

Один парижский журналист, обычно занимавшийся модой, а иногда скандалами, американский юморист Людвиг Бемелман, прозвал его Портняжным Франкенштейном и написал после побега Спады статью в газете «Комба», которая завершалась словами: «Да здравствует Спада!».

Так закончилась эта история, подобно басне Эзопа, переведенной Арсеном Люпеном[181], но в ней заключена мораль. В Италии говорят: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Большинство драгоценных украшений так никогда и не нашлись, но броши с английской короной, шотландским чертополохом и ирландской розой с тех пор лежат у меня в Париже на туалетном столике.

Через месяц после этой невероятной истории я привезла в Голливуд полную коллекцию своих платьев. Мне предстояла презентация их в «Беверли-Хиллз отеле», на благотворительной акции в пользу больницы Джона Трейси для слепых и глухонемых детей. Это для нас новшество – выставить в Голливуде новую коллекцию, изготовленную во Франции. Голливуд я знала очень плохо, была там всего раз, и то проездом, но слышала о его экстравагантности, сумасшедших праздниках, удивительных домах и цветниках с орхидеями. Не я ли делала платья для Глории Свенсон[182] в рекламе фильма «Бульвар Сансет»? Не читала ли я прекрасные описания, почти не преувеличенные, Ивлина Во в его романе «Незабвенная»?

Не там ли, в Голливуде, быстротечные браки и молниеносные разводы, крах знаменитостей, неизбежный в этой стране иллюзий?

Голливуд, который я открыла на этот раз, был совсем другой. Меня принимали простые, очаровательные хозяйки. Звезды, журналисты, музыканты жили в домах, полных книг, украшенных картинами, окруженных цветущими клумбами, с замечательными бассейнами. Я там много готовила. Гриль, позволяющий гостям зажаривать куски мяса и омаров по своему вкусу, – очень приятное изобретение. Теперь кухня становится развлечением. Невидимые слуги оставляют вам вычищенную кухню, готовую к функционированию, холодильники, полные продуктов. Так я и представляла себе частную жизнь Голливуда. На самом деле живущие там люди много работают. Вставая на заре, многие звезды проводят время в мрачных студиях, где очень жарко или ужасно холодно и надо постоянно поправлять макияж, повторяют одни и те же фразы и жесты, теряют время в бесконечных ожиданиях.