Дочь Господня - Татьяна Устименко

Люди часто огорчаются, допуская смешные ошибки, но еще чаще – смеются, совершая серьезные. Смеяться Конрад любил – конечно, если для этого выдавался подходящий повод. Иногда он даже говорил, что именно не утраченное за столетия чувство юмора и помогло ему не только выжить, но и остаться человеком. Но у сидящих за стойкой тварей склонность к шуткам отсутствовала напрочь. Как и способность просчитывать ближайшую перспективу и последствия совершаемых ими поступков. Что, в принципе, оказалось весьма на руку сообразительному вервольфу.

Контролируемую до этих пор ситуацию испортил толстый краснолицый здоровяк, некстати вывернувшийся из ведущей на кухню двери. Хмурым взглядом он окинул крохотный зал кафетерия, поймал в фокус бомжеватую личность с пивом и недовольно скривился. Уперев в бока пудовые кулачищи, мужчина нарочито медленно двинулся к столику и угрожающе завис над обладателем потрепанного шарфа.

– Опять ты здесь! – сказал здоровяк, не скрывая пренебрежения. – А ведь я тебя еще три дня назад предупреждал – не смей приходить в мой магазин, не отпугивай приличных посетителей…

– Но я же заказываю пиво! – словно оправдываясь, личность подняла голову, оказавшись пожилым мужчиной с неожиданно печальным и интеллигентным лицом.

– Пиво! – насмешливо протянул хозяин магазина, выкатывая глаза, густо испещренные сеткой налитых кровью сосудов. – Да ты, никак, надо мной поиздеваться решил? Думаешь, твоя несчастная кружка меня облагодетельствует? А сидишь у меня часа по четыре, пользуешься дармовым теплом на халяву… Ах, ты, прощелыга! – правая рука здоровяка бесцеремонно сгребла неприбыльного посетителя за шиворот пиджака, а вторая грозно взлетела над его макушкой…

– Джованни, да не связывайся ты с этим стариком! – миролюбиво посоветовала официантка, вышедшая из-за прилавка с подносом, на котором красовалось большое блюдо с заказанной Конрадом румяной пиццей. – Сидит и пусть себе сидит, беспокойства от него никакого.

Краснолицый Джованни грязно выругался и еще сильнее встряхнул старика, бессильно обвисшего в его мощных, по-обезьяньи кривых лапах:

– У меня здесь не ночлежка для бездомных! Сейчас выброшу его за дверь!

Старик протестующе замотал головой. Красный шарф, скрывающий его шею, неожиданно размотался и упал на пол, явив взорам присутствующих белый воротничок священника.

– Падре! – испуганно охнула женщина.

Две блондинистые твари возле барной стойки пронзительно взвыли, выщеривая огромные клыки. Старик торопливо осенил их крестным знамением. Девицы дружно вскочили с высоких табуреток, выставляя длинные черные когти.

«Стригойки!» – запоздало дошло до Конрада.

С одного взгляда здраво оценив расклад сил и обоснованно опасаясь за жизнь священника, он – понимая, что уже не успевает выхватить пистолет – вытянул ногу и зацепил ею лодыжку официантки.

– А-а-а! – истерично взвизгнула женщина, неловко взмахнув руками и грузно падая вперед.

Блюдо с пиццей слетело с подноса и угодило прямехонько в лицо одной из стригоек. Конрад, не смотря на весь драматизм ситуации, не сдержался и громко расхохотался при виде гневно оскаленной морды, густо заляпанной потеками майонеза и томатной пасты. Стригойка ошарашенно сняла с носа кольцо лука, отлепила от брови ломтик сыра, рефлекторно слизнула с губы кусочек колбасы, подавилась и натужно закашлялась. Вервольф рассмеялся еще громче. Но вторая девица зарычала голодной гиеной и прыгнула к священнику, все так же бессильно висящему в руке оторопело замершего хозяина кафетерия. Ее лапа с черными когтями устремилась к его горлу. Конрад схватил спрятанный за бедром нож и метнул его в девицу. Прекрасно сбалансированное лезвие попало точно в цель, вонзившись между голубых, отсвечивающих адским пламенем глаз. Стригойка рухнула на пол, умудрившись все ж таки чиркнуть когтями по горлу старика. Из огромной рваной раны забила струя алой артериальной крови. Конрад грязно выругался и ловко скатился под ближайший столик. Громко хлопнула входная дверь. Это пришедшие в себя хозяин и официантка выскочили на улицу и канули в темноте, оглашая тихую улицу паническими воплями.

«Плохо, как же все плохо! – подумал Конрад, извлекая из кобуры пистолет, заряженный освященными пулями. – Они вызовут полицию. Но пока-то она еще прибудет, учитывая, что творится на улице… Кажется, у меня есть немного времени, наверно минут пятнадцать-двадцать», – и он осторожно выглянул из-под столешницы, решив взять инициативу в собственные руки.

Старик лежал на полу, безрезультатно пытаясь зажать ладонью чудовищную рану у себя на шее. Кровь обильно просачивалась через его судорожно стиснутые пальцы. Заметив Конрада, он сделал слабый жест, подзывая его поближе. Чертыхнувшись, вервольф переполз к раненому. Едва взглянув на жутко располосованное горло священника, он сразу же понял, что рана смертельна и ни одна сила в мире не способна помочь несчастной жертве.

– Я знаю, – натужно прохрипел старик, правильно истолковав сочувственное пожатие Конрада. – Жить мне осталось недолго, но это уже неважно. Намного важнее то, что я все-таки вас дождался…

– Вы ждали меня? – удивился Конрад.

– Да, – старик требовательно ухватился за его рукав своими испачканными кровью пальцами. – Меня зовут брат Бонавентура, я – иоаннит и состою архивариусом при госпитале Святой Анны. Я и еще два моих друга исполняли функцию ватиканских наблюдателей и хронистов. Неделю назад мне во сне явился сам Спаситель наш – Иисус Христос и приказал караулить в этом кафе, ожидая появления своего рыцаря…

– Но я вовсе не воин Божий, – шокированно перебил Конрад, – Я, скорее, сын Тьмы…

Брат Бонавентура посмотрел на него укоризненно:

– Господу виднее!

Вервольф смиренно замолчал, не желая огорчать умирающего.

– Он велел передать тебе это… – слабеющая рука священника извлекла из кармана прекрасный серебряный крест, украшенный крупными рубинами. – Это знак избранного эрайи – ангела смерти. Отныне он принадлежит тебе. Ты должен отыскать второго Божьего бойца, обладающего подобной святыней. Вместе вам предстоит предотвратить наступление конца света и покончить с проклятым племенем стригоев. Но они все же в итоге выследили меня… – иоаннит захрипел. – Не допусти, чтобы мерзкая тварь сбежала и оповестила своих повелителей, – глаза священника закатились.

– Серебро! – отшатнулся вервольф.

– Оно не причинит тебе никакого вреда! – тихонько заверил монах. – Слушай меня…

Конрад пригнулся к лицу брата Бонавентуры и, напрягая слух, умудрился разобрать его последние слова:

– Первый день карнавала, Пьяцца ди Сан-Марко… будь там ровно в полночь… – легкий вздох сорвался с бледных уст старика и отлетел на небо, унося с собой его безгрешную душу.

– Прощай, брат! – тихонько промолвил вервольф, почтительно закрывая остекленевшие глаза усопшего. – Господь с тобой!

Неожиданно крупные кровавые капли, во множестве натекшие на кафельный пол, пришли в движение, стремительно утрачивая вид бесформенного пятна и складываясь в буквы и слова.