Дочь Господня - Татьяна Устименко

Но я не дослушала разглагольствований де Монфора, погрузившись в ироничные размышления об умственных способностях упитанных блондинок, у которых внезапные прозрения сменяются столь же внезапными приступами дремучей глупости… В этой связи я вспомнила, как недавно мы сидели в привокзальном ресторане Турина, коротая время за сильно припозднившейся трапезой. Оливия, только что слопавшая огромную порцию ризотто с грибами и внушительный кусок паровой телятины, равномерно распределяла свое неослабевающее внимание между тарелкой с копченой колбасой и блюдом с аппетитными эклерами. Я невольно восхитилась, заворожено наблюдая за обеими ее руками, синхронно движущимися наподобие лопастей снегоуборочной машины и загребающими пищу с умопомрачительной скоростью.

– Лив, – еле сдерживая смех, выдавила я. – А как же диета?

Ангелица снисходительно хлопнула ресницами.

– А я тут вспомнила, что читала в какой-то газетке про пользу раздельного питания. Вот, решила испытать на себе. Видишь же сама, – она горделиво указала на две тарелки, – у меня все по науке. Колбаса отдельно, и пирожные – отдельно!

Нат тихонько прыснул в миску со спагетти.

– Так в желудке то все перемешивается, – неосторожно подал реплику тощий доходяга Симон, чахнувший над вегетарианским рагу.

– Заткнись, умник! – повелительно рявкнула валькирия, чуть не подавившись восьмым по счету пирожным. – Пока толстый сохнет, тощий – сдохнет. А я подыхать не собираюсь!

– Резонно, – хмыкнул совсем развеселившийся Нат. – К тому же ты сытая всегда благодушная и спокойная, что тоже фактор немаловажный. Особенно для тех, кто хочет выжить рядом с тобой! – и он лукаво подмигнул мне.

Приобретя неожиданного единомышленника в лице обычно скептично настроенного на ее счет юноши, Оливия менторским жестом воздела вверх увесистую суповую ложку и ударилась в философию:

– Вот скажи-ка мне, худобина, – обратилась она ко мне, – чего хорошего в этой твоей любимой японской кухне?

– Хм, чего, спрашиваешь… – я вяло погоняла по тарелке рисовый шарик суши, заказанного мной. – Полезная, низкокалорийная, нежирная…

– Вот, вот! – обрадовалась Оливия. – Конкретно про нежирную. То-то я замечала, что после твоего любимого суши через час опять есть хочется. Чуешь, к чему я веду?

– Не-а! – откровенно созналась я.

– А ты не задумывалась, почему все самураи такие злые, страшные и суровые?

– Не-а! – так и не догадывалась я.

– Да жрать они постоянно хотят! – с хохотом выдавил Натаниэль, утирая обильно струящиеся из глаз слезы. – Ай да Лив, всех уела на тему еды!

Я прикусила себе язык от неожиданности и замолчала. А что тут еще скажешь?

…– Так что береги этот крест и не рассказывай о нем никому! – усиленно втолковывал мне Симон. – Даже самым близким друзьям, даже этой своей упитанной блондинке. Не доверяю я что-то блондинкам! Изабо вон тоже белокурой была…

– Это ты о чем? – изумилась я, понимая, что, задумавшись, пропустила значительную часть рассуждений де Монфора.

– Да о твоем серебряном кресте, естественно! – сердито повысил голос Великий грешник, раздосадованный моим невниманием. – Не знаю, откуда ты его добыть умудрилась, но вещь это редкостная и имеющая огромную силу!

– Тише, – шикнула я, – Оливию разбудишь. Давай-ка излагай все подробно!

– А что тут еще излагать? – развел худые руки Симон. – Это знак эрайи – ангела смерти, способного общаться как с душами праведников, так и с неприкаянными душами и помогать им переправиться в лучший мир. Тому, кто владеет этой реликвией, всегда обеспечена помощь потусторонних сил. Вот только я не знаю, как им пользоваться…

Я потрясенно присвистнула:

– Ничего себе! А, может, кто-то знает о нем больше?

– Возможно и так, – согласился де Монфор. – Я тебе советую в Венеции непременно попасть в госпиталь Святой Анны и разыскать там трех престарелых монахов. Они вообще очень загадочные люди и знают много чего важного. Давай, запиши куда-нибудь адрес, а то мало ли что еще с нами случится…

– Сейчас! Мы ведь именно туда и собирались отправиться в первую очередь, – я полезла в свой маленький походный рюкзачок, надеясь отыскать там какой-нибудь завалящий обрывок бумаги и хотя бы карандаш, но моя рука неожиданно наткнулась на что-то необычное. – Упс! – я извлекла из недр рюкзака красивую записную книжку в кожаном переплете, украшенную затейливо выписанной монограммой «А и Д». – Ой, я же совсем про нее забыла!

– Откуда это у тебя? – Симон выхватил блокнот из моих рук. – Я видел его лишь однажды. Кажется, он принадлежит Его Высокопреосвященству кардиналу Туринскому, весьма уважаемому и приближенному к папе члену священной курии. Ты что, украла у него эту вещь?

– Вот еще, скажешь тоже! – возмутилась я. – Не украла, а нашла! – и я коротко пересказала де Монфору все, что знала о мерзком предателе.

Внимательно выслушав меня, Симон разволновался не на шутку.

– Нужно немедленно предупредить Его Святейшество!

Я достала сотовый, но связи не было.

– Проклятая непогода, – разочарованно пробормотал Симон. – Давай полистаем блокнот кардинала.

Записная книжка раскрылась сама собой почему-то на листочке с буквой «М». Я внимательно проглядела записи, недоуменно пожала плечами и двинулась дальше. На страничке с адресами различных медицинских учреждений мы нашли координаты госпиталя Святой Анны и три имени: брат Бенедикт, брат Лоренцо и брат Бонавентура.

– Это они, – уверенно подтвердил Великий грешник. – Береги как зеницу ока эту записную книжку – похоже, она нам еще не раз пригодится. Сердце подсказывает мне, нам нужно поторопи…

Его прервал внезапный звонок моего телефона, прозвучавший неожиданным сигналом тревоги. Мы оба буквально подпрыгнули на месте, недоуменно уставившись на оживший аппарат. Ведь не далее как минуту назад выяснилось, что сигнал не ловится и связь заблокирована наглухо. Но сейчас экранчик сотового требовательно светился, недвусмысленно свидетельствуя о поступлении смс-сообщения. Дрожащими руками я раскрыла черную раскладушку.

– Номер отправителя не определяется! – еще больше удивилась я. – Интересно, кто же смог пробиться сквозь эту дьявольскую непогоду?

– Что пишут? – нетерпеливо спросил де Монфор.

Я нажала на клавишу «прочесть полученное сообщение».

– Всего два слова, – в горле у меня пересохло от волнения. – Первое: «Поторопись», а второе – что-то вроде подписи: «Доброжелатель».

Конрад Майер повернулся спиной к косо летящему снегу, приподнял манжет лайковой, подбитой мехом куртки и глянул на циферблат наручных часов. Два после полуночи. Он натянул пониже на брови черную, уже основательно намокшую вязаную шапочку и заколебался – может быть, стоит зайти в ближайший продуктовый магазин и купить банку пива или, лучше, выпить горячий кофе? Несмотря на теплую куртку и предусмотрительно поддетый под нее мохеровый свитер, холод пробирал до костей. Вервольфу оставалось лишь радоваться своей четко сработавшей звериной интуиции, вовремя предупредившей – начавшая неожиданно падать температура на этом не остановится, а запросто побьет декабрьские рекорды. Так и случилось. Еще сутки назад столбик термометра к полудню поднимался до плюс пятнадцати, что тоже было подозрительно многовато для середины февраля, а теперь творил диаметрально противоположное, свидетельствуя о негаданном возвращении зимы. Хорошенький же карнавал ожидается в этом году! Прохожих на улицах почти не встречалось. От Большого канала тянуло промозглым холодом, мгновенно превращавшим настроение в точную копию показаний термометра – до черта ниже нуля. «Нет, – Конрад решительно ухватился за дверную ручку и вошел внутрь маленького магазинчика, совмещенного с пиццерией, – от такой холодрыги мои мозги устраивают забастовку и впадают в непробиваемый ступор. Мне поможет большая кружка горячего «эспрессо», сдобренная хорошей порцией коньяка!» И он требовательно помахал рукой, подзывая симпатичную официантку…