12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн

Мой член в её руке набрал былую силу, и она умолкла на время. Привстала и, ловко перемахнув одной ногой, осторожно села на него – потом неторопливо утопила его в своём тёплом и влажном лоне. Жарко упёрлась в грудь твёрдыми сосками. Заиграла тазом: ко мне, от меня. А когда я обхватил руками её ягодицы, продолжила:

– Так я стала Валериной женой. В кавычках, конечно. Но всё так, как он хочет. Пить так пить. Трахаться так трахаться. Грязь так грязь. Я даже эту, свою, я её своей считаю, комнату редко убираю. Не вижу смысла нигде и ни в чём. Пусть и сдохну – всё равно. Не жалко себя. Так даже лучше будет. В яму попасть легко, хоть с самого неба упасть можно. А вот вылезти из неё – трудно, надорвёшься и смиришься с тем, что есть. Я смирилась. Ты спросил меня: почему так вышло? Ответ простой: потому что я дура. Вот и всё.

Пока она говорила, у меня стремительно назревал и вот, наконец, назрел короткий вопрос, тот самый, не терпевший промедления:

– В тебя?

– Не надо. Таблетки пью, а забеременеть всё равно боюсь. Какой нам с Валерой ребёнок…

Она слезла с меня и легла на спину, широко расставив ноги.

– Давай на меня. Как тогда на него. Пожалуйста.

Я вылил всё на её живот – густо и много, всего себя. А делая это, смотрел на картину, которую нарисовал бабий бог, и за которую мужской бог дорого заплатил.

Сев, я нашёл недопитую кем-то бутылку пива и залпом допил её.

– Тебе нравится, как я лежу? – спросила Аня.

– Нравится, – ответил я.

– Если хочешь, засунь мне туда бутылку.

– Зачем?

– Валере нравится засовывать мне туда бутылку.

– Потому что у Валеры твоего не стоит. Вообще, если честно, он больной придурок, которому пора проломить башку.

– Проломи, я тебе только спасибо скажу. И мне заодно проломи.

– Тебе-то за что? Давно он тебя продаёт?

– Ты седьмой. Первый был какой-то фотограф, сфотографировал меня голую во всяких позах и дал Валере тыщу рублей. Валера взял, а потом орал на меня, что я шлюха и прочее. Он всегда так делает: приводит мужика, а наутро, протрезвев, орёт, ревнует, даже бьёт иногда, но легко, потому что он слабый. После первого долго никого не приводил, а потом как-то пришёл с одним лысым типом. Этот лысый дрочил, а я должна была смотреть. Денег не знаю, сколько он Валере за это дал, мне кажется, просто за водку заплатил и всё. Третий был пьяный монах, тоже дрочил, но приказал мне раздеться. За пятьсот рублей. Четвёртый заплатил две тыщи за секс, но Валера потом вдруг передумал и выгнал его. После него опять долго никого не приводил. Пятый, такой солидный мужчина, с бородой, сам чего-то испугался. Я разделась и легла там, на диване, а Валера ушёл на кухню. Этот дядька зашёл, посмотрел на меня, молча дал мне две тыщи, извинился и ушёл. Валера спросил, дал ли он мне денег. Я сказала, что нет. Соврала. А с шестым случайно получилось, он пьянствовал просто с Валерой, там, в зале. Валера нажрался и стал ко мне приставать. Тому понравилось, говорит, слабо при мне её трахнуть. А я, мол, денег дам на пиво. Мы с Валерой занялись сексом при этом мужике, потом Валера побежал за пивом, а мужик полез ко мне. Я ушла и закрылась от него в ванной. Он мне просто не понравился, если честно, так бы дала, наверное. Седьмой – ты. А вообще первый, потому что до этого секс у меня был только с Валерой. Думаю, после сегодняшнего он опять долго никого не приведёт.

С календаря 2001 года на меня глядел какой-то старик, хмурый и злой. Видимо, тоже из святых. Устало прислонившись спиной к стене, я с удовольствием ощутил её лёгкую, приятную прохладу. Опьянение покидало меня, тягостно и неотвратимо нарождалось похмелье.

– А что значит «играем в сексвайф»?

– Ну, вот это всё так и называется у нас с Валерой.

– И что, устраивает тебя такая жизнь?

Аня поднялась с пола, села, слегка сомкнула ноги.

– А что я могу сделать? Я нелегал и у меня нет денег. Из дома не выхожу теперь совсем, боюсь, что менты где-нибудь остановят.

– Сколько денег тебе нужно?

Она усмехнулась.

– Миллион. Куплю комнату в общаге или уеду к себе в Счастье. Лучше в Счастье, это моя мечта. Там хорошо. И войны теперь нет, зря я сюда приехала. А у тебя есть мечта?

Я даже вздрогнул. Впервые за сегодня и вообще за долгое время кто-то спросил меня обо мне. Не о моей жизни – кем я работаю и как живу – а обо мне самом. Странное чувство, словно что-то похожее на поцелуй, яркое и тёплое, коснулось моей души.

– Есть. Вернее, была. Грустная история.

– Расскажи.

– Ну, знаешь, когда-то, несколько лет назад, я занимался музыкой и считал себя музыкантом. Писал песни, пел в рок-группе. Мы все мечтали о собственной музыкальной студии. Потом группа развалилась. Все разошлись кто куда, каждый на свой путь-дорожку. Кто-то остался в музыке, другие на работу себя променяли, но играют ещё для души. А я вообще завязал. Не сам. Просто как отрезало и всё. Беру в руки гитару и плохо становится на сердце. Всё перегорело, погасло. Не могу. Песни не пишу. Даже для себя не играю. А гитару и продать жалко, и смотреть на неё нет сил. Так стоит, пылится. Если хочешь, могу дать послушать, у меня на телефоне есть пара моих песен.

– Давай, – заинтересовалась она. – Только тихо. Чтобы Валера не проснулся.

Я включил ей сначала одну песню, потом вторую. Она слушала, а я любовался календарём 2003 года – он единственный из всех, который мне здесь нравился. С храмом Спаса-на-Крови. Потому что это Питер. А я всегда любил Питер: это лучший город на земле.

Когда второй трек тоже закончился, Аня посмотрела на меня так, будто бы я только что зашёл в эту комнату. И я снова почувствовал, словно что-то похожее на поцелуй, яркое и тёплое, коснулось моей души.

– Жалко, – сказала она. – Это хорошие песни. Жалко, что они у тебя пропадают.

Я тяжело вздохнул.

– Мне самому жалко. В прошлом году даже повесил объявление на одном музыкальном сайте. Написал: «Предложение для исполнителей или групп, которые нуждаются в материале, проще говоря – ищут песни для исполнения. Я с радостью бесплатно предоставлю права на свои песни. Моя цель не деньги, я хочу, чтобы эти песни снова обрели жизнь». Как-то так. Но никто не откликнулся. А моя мечта… мечта была и осталась та же… Я хочу открыть музыкальную студию, теперь уже не для себя, а для других. Однако это несбыточная мечта. Она стоит миллиона три-четыре. Так что…

– Слушай! – воскликнула Аня. – Моя бабушка сказала мне как-то такую штуку. Если бросить в Северный Донец, это река у нас в Счастье, хотя бы какую-нибудь монетку и попросить сколько-нибудь денег, то деньги сами собой придут: столько, сколько попросил. Я однажды бросила копейку и от души просто попросила сколько-нибудь денег, и в тот же день десять гривен на дороге нашла. Сделай так. Брось в реку монету и попроси!