12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн

Я, ошарашенный, чуть не присел мимо стула.

– Могу. Когда и где?

– Набережная реки Мойки, дом 1. Это неподалёку от храма Спас-на-Крови, знаете? Можете завтра во второй половине дня, ну скажем, часа в три или четыре?

– Хорошо, я приеду. Но лучше в четыре, до Питера далековато из моего города добираться, к трём могу не успеть.

– Договорились, завтра в четыре буду вас ждать. До свиданья.

Этой же ночью я сел в поезд и поехал в мой любимый Питер. В четыре был в офисе «Heinrich Korn Music» и подписал контракт, по которому мне причиталось… шестьдесят пять тысяч долларов. В пересчёте на рубли это – четыре миллиона с копейками.

Я не задавал никаких вопросов, не ставил никаких условий, взял ручку, подписал и всё. Потом только поинтересовался у вызвавшегося меня проводить Зептмана – как оказалось, щуплого паренька южной внешности:

– Неужто мои песни столько стоят?

Он хитро улыбнулся.

– Скоро увидим, сколько они стоят на самом деле. Но босс знает, что делает. У него поразительное чутьё на эти вещи. Все, кто с ним работал, добивались успеха. Достаточно взглянуть на список его клиентов. Я думаю, в какой-то момент вы можете пожалеть о том, что продешевили. Пока группа, которая будет исполнять ваши песни, никому не известна. Но это временно, в будущем их и вас как автора ждёт большой успех. Даже не сомневайтесь.

Да я вовсе и не собирался сомневаться. Я был рад до бирюзовых, как сентябрьское небо в Питере, соплей, что кто-то будет играть мои песни, и за них ещё столько деньжищ привалило. Видимо, такая радость и называется нечаянной.

Всё осознал я лишь на следующий день – в понедельник. Когда сидел на работе квелый, потому что не выспался в дороге, и клевал носом. Вот удивительно: чудо всегда представляется торжественным, чем-то очень невообразимым, а оно вон какое – тихое, скромное и будничное, такое, что сразу и не заметишь его, сочтёшь за само собой разумеющееся.

Так и со мной. Я выдумывал какие-то доводы, объясняющие фарт судьбы, раньше редко удостаивавшей меня и улыбкой, а ныне поцеловавшей взасос, гордился собой, – и вдруг понял: четыре рубля, брошенные в реку, как учила Аню её бабушка, каким-то необъяснимым образом принесли мне четыре миллиона. Всё вот так просто. Чудо.

После работы я не поехал домой, а направился в центр. Отыскал Валерин дом, вспомнил подъезд, поднялся на четвёртый этаж, позвонил в квартиру. Дверь открыла Аня. Под левым глазом у неё бледнел замазанный белилами синяк. Видно, Валера отыгрался за свои поломанные рога.

– Привет, – сказала она.

– Валера дома? – спросил я.

– Ушёл.

– Собирайся. Поехали ко мне.

– Зачем?

Я с радостью выпалил всё, что было на душе:

– Поживёшь у меня, пока не перечислятся деньги. Ты была права, бабушкин метод действует. Я бросил четыре рубля в реку и загадал четыре миллиона. А вчера подписал контракт с музыкальной компанией. Мои песни будет играть какая-то группа. Миллион твой – можешь ехать в своё Счастье, если хочешь.

– Шутишь? – недоверчиво ухмыльнулась она.

– Нет, серьёзно. Я дам тебе миллион рублей. Просто так.

– Просто так? Просто так ничего не бывает в этой жизни. Спроси у Валеры, он подтвердит.

– Аня… – я нетерпеливо выдохнул. – Тогда такое предложение в дополнение к миллиону. Добро за добро. Ты вытащила из дерьма мою жизнь, я хочу вытащить твою. Приглашаю тебя к себе насовсем. В качестве… моей жены. Настоящей. С печатью.

Ухмылка исчезла с её лица, и в нём опять разгорелись проблески того красивого пламени, что я запомнил, когда уходил отсюда навсегда: огня в камине, в котором весело и уютно трещат дрова, – смотри на него и тебе приятно, душа радуется, а если и грустит, то тоже как-то хорошо.

– Зачем я тебе? Я дура, я шлюха, я вещь. Я тебя недостойна…

– Перестань. Просто скажи: да или нет? Да – то поехали ко мне, а нет – что ж, прости за всё и прощай.

Она испугалась, что я уйду, и взяла меня за руку.

– А Валера?

– А что Валера? Мне Валера не нужен. И тебе Валера не нужен. Я забираю тебя из его жизни, вот и всё. Кто он тебе?

Через десять минут она бежала, веселясь, как ребёнок, по лужам, навстречу нашей новой жизни, а я нёс её чемодан – тот самый, с надписью «Happiness». В лужах ласково искрился закат по-летнему яркого солнца. В конце сентября нечаянно наступило бабье лето.

Ах, сентябрь. Из года в год ты рушил даже робкие мысли о моей мечте, а потом сам же и исполнил её. Из-за тебя я ненавидел жизнь, и из-за тебя полюбил её. Из-за тебя вновь полюбил воскресенье. Потому что я и сам воскрес из мёртвых.

Спасибо тебе, сентябрь.

Пока секс не стал частью целостного «я» (включающего в себя духовное «я»), ты не поймёшь, кто ты есть на самом деле.

Дипак Чопра. «Кама-сутра. Семь духовных законов любви»

Как-то резко заоктябрило. Добрую половину октября стояла тёплая и солнечная погода, похожая на сентябрьское бабье лето, словно осень где-то заблудилась и позабыла сама себя. Потом прошёл дождь – тоже по-летнему и тёплый и крупный, раскатистый грозовой ливень. И вдруг наутро явился он – настоящий октябрь: небо захватила беспросветная хмурь и нависла тяжело, низко и тоскливо. И похолодало так, что казалось, будто вот-вот пойдёт снег. Природа замерла и съёжилась.

В этот день мне исполнилось тридцать. Я проснулась рано и долго сидела на кухне, глядя в окно. Давно закипел чайник и, выключаясь, громко щёлкнул, но я всё смотрела, смотрела, смотрела – на тёмно-серое небо, улицу с облезлыми боками панельных пятиэтажек, проезжающие мимо автомобили, проходящих мимо людей…

Ещё вчера у меня были планы на то, как провести этот мой важный самый и самый любимый в году день. А сегодня – вместе с прежней хорошей погодой – всё ушло куда-то и стало совсем не важным.

Меня звали к себе в деревню родители – они любили, когда я этот день проводила у них: у папы появлялся ещё один легальный повод выпить, а маме надо было помочь с засолкой на зиму. Звали посидеть в кафе подруги с университета; раньше у нас была компания не разлей вода, а теперь мы чаще всего встречались на больших праздниках и днюхах друг у друга. Ещё звала погулять подружка с работы – мы подружились недавно, но всё это время её прямо распирало желание познакомить меня с кем-нибудь из своих знакомых парней. «Тебе надо срочно замуж», – говорила она мне с таким видом, будто бы у меня была какая-то серьёзная болезнь, которую нужно лечить насколько можно быстрее, иначе – всё, кабздец.

Но мне никуда не хотелось – ни к родителям, ни к подругам. Меня не привлекало ничего из того, что мог предложить мне мой мир, круг моего общения, в этот день. Всё казалось бледным, лишённым красок, как та самая беспросветная хмурь нахлынувшего вмиг неприветливого октября. И потому я сидела и просто глядела в окно, не зная, чем себя занять.