Девушка в тумане - Донато Карризи

На лицах Клеа и Моники промелькнул страх: они боялись, что, как еще совсем недавно, попадут в настоящую осаду и им снова не дадут жить. Но Леви успокоил их, повернувшись к ним с переднего сиденья:

– Отныне все будет по-другому. Смотрите…

И действительно, едва толпа увидела, как машина свернула на аллею, ведущую к дому учителя, раздались аплодисменты. Кто-то стал выкрикивать что-то ободряющее.

Леви вышел из машины первым и распахнул заднюю дверцу, чтобы семья Мартини, наконец снова соединившаяся и счастливая, предстала перед фотографами и операторами. Клеа вышла за ним, потом показалась Моника, а последним – учитель. Аплодисменты и приветственные крики нарастали, и семья была в полной растерянности: такого они не ожидали.

Мартини огляделся вокруг. Вспышки фотоаппаратов, направленных прямо на его усталое лицо, слепили глаза, но он все же разглядел лица соседей. Были среди них и Одевисы в полном составе, и глава семьи, оболгавший его на телевидении всего несколько недель назад, теперь старался привлечь его внимание и поздравить с возвращением. Учитель даже не подумал о том, сколько лицемерия в этой сцене, он предпочел показать, что ни на кого не держит зла, и приветственно помахал рукой собравшимся.

Войдя в дом, Мартини сразу устремился к дивану. Он устал, у него болели ноги, очень хотелось сесть. Моника подала ему руку и придержала за талию. Потом помогла устроиться поудобнее, подставила под ноги скамеечку и сняла с него ботинки. Такой заботы и нежности он от дочери не ожидал.

– Принести тебе что-нибудь? Чая, печенья?

Он погладил ее по щеке:

– Спасибо, милая, мне и так хорошо.

Клеа, напротив, была чрезвычайно активна:

– Я пойду приготовлю обед. Вы пообедаете с нами, адвокат?

– Непременно, – ответил Леви, поняв, что отказаться не может.

Когда она ушла на кухню, он обратился к клиенту:

– После обеда нам с вами надо будет обсудить важные вопросы.

Мартини догадался, о чем юрист поведет речь, и ответил:

– Разумеется.

Он уже несколько дней не выходил из проклятого гостиничного номера в Авешоте. Ему пришлось распаковать чемоданы и пребывать «в распоряжении властей». Эта формулировка, которую придумала Майер, была великолепна, ибо означала все и одновременно ничего. Его не могли арестовать, потому что следствие по его делу еще не закончилось. И уехать отсюда он тоже не мог, потому что прокурор в любой момент могла вызвать его на допрос. Фогель не боялся, что ситуация переменится необдуманно быстро. Фальсификация улики, повлекшая за собой тюремное заключение Мартини, на данный момент являлась всего лишь гипотезой, доказать которую будет трудно. Официальная версия гласила о случайно допущенных неточностях при сборе улик. Однако, учитывая дело Дерга, этот эпизод должен был положить надгробную плиту на карьеру спецагента.

Нервно расхаживая по маленькой комнате и снуя, как челнок, между ванной и кроватью, Фогель рассудил, что уволить его не уволят, но, скорее всего, сделают так, чтобы он сам подал в отставку. Таким образом, можно будет легче замять скандал, уже докатившийся до самых верхов полиции. Его удаление от дел произойдет тихо, под сурдинку, «по мотивам личного характера». В этом смысле «человек тумана» протянул ему руку. Теперь все внимание СМИ и общественного мнения переключилось на этот загадочный персонаж, и все остальное отошло на задний план. А потому спецагенту надо было просто проявить хитрость и нужным образом трактовать свой уход со сцены.

Но этого ему было мало.

Ему вовсе не нравилось, что его вот так возьмут и уберут. Он годами распутывал дела, которые на газетных полосах набирали крупным шрифтом, и за счет его работы начальство упрочивало свое положение. Боссы садились рядом с ним на итоговых пресс-конференциях, получая свою долю славы и продвигаясь по карьерной лестнице. Ублюдки. И где они теперь, когда он в них нуждается? Куда они все подевались, когда настала их очередь прикрывать его задницу?

Особенно его разозлила пресс-конференция, созванная накануне Майер и прокатившаяся волной по всем СМИ.

– С этого момента расследование продолжится с новой энергией, – заявила та, что поначалу не желала показываться перед объективами телекамер. – У нас есть новое направление, и мы сумеем пролить свет на исчезновение еще шести девочек, пропавших задолго до Анны Лу.

Так она пообещала, прекрасно зная, что через тридцать лет это будет фактически невозможно.

А когда кто-то задал вопрос, будет ли теперь полиция ловить «человека тумана», то ответил этот неблагодарный мальчишка Борги:

– Вы, журналисты, любите раздавать красивые имена, чтобы возбудить фантазию публики. Я же предпочитаю думать, что у этого человека есть лицо и есть личность и он не просто монстр. Только так мы сможем его поймать.

Мальчишка быстро адаптировался, подумал Фогель. Возможно, он его недооценил. Нет, парень, тебе еще мамочка нос вытирает, и недостанет тебе силенок выдержать такой нажим.

Но вот от чего он просто озверел, так это от ореола святости, которым теперь был окружен учитель. Переход от монстра к «жертве системы» оказался почти мгновенным. У СМИ была куча поводов для того, чтобы заработать себе прощение, ведь они рисковали по суду ответить за моральный ущерб. И те же хроникеры, что неделями линчевали Мартини, тепрь переключились на Фогеля. И поэтому, будучи вынужден оставаться в Авешоте, он не имел возможности даже нос высунуть из треклятого гостиничного номера. Снаружи его караулила орда, которая только того и дожидалась, чтобы его распять.

«Ну уж нет, я не уйду без шума и головы не опущу, не дождутся», – сказал он себе. Он уже обдумал более почетный и выгодный путь к отступлению. Если уж ему суждено закончить карьеру, то он это сделает с максимальной выгодой для себя. И деньги, по крайней мере частично, возместят разочарование и залечат рану, нанесенную его эго. Да, это была отличная идея.

Надо было только раздобыть одну вещицу.

После обеда он сказал, что очень устал. Извинившись перед Клеа, Моникой и Леви, он поднялся в спальню, чтобы отдохнуть. Проспал он целых пять часов и, проснувшись, надеялся, что адвокат уехал. К разговору, который собирался вести с ним Леви, он был не готов. Однако адвокат все еще сидел в гостиной. За окнами уже темнело. Леви разместился на диване рядом с Клеа, в руках они держали чашки с дымящимся чаем и о чем-то беседовали. Увидев, что он появился на вершине лестницы, Клеа пошла ему навстречу, помогла спуститься и усадила в кресло.

– Я был уверен, что вы проспите до утра, – со своей немного деланой улыбкой сказал адвокат.

– А вы никогда не сдаетесь, ведь правда? – ответил Мартини, поняв, какую игру затевает тот.

– Это моя работа.

– Ну хорошо. Скажите мне то, что собирались, и поставим на этом точку.

– Я бы хотел, чтобы при этом присутствовала вся семья, если возможно.