Петербург. Тени прошлого - Катриона Келли

это было дешевле, чем отправить ребенка учиться за границу (последний вариант все равно решал проблему лишь на срок обучения)[782]. С другой стороны, взятки работникам судов, членам приемных и экзаменационных комиссий университетов и школ не считались естественными и приемлемыми: иное дело попытаться «задействовать связи»[783].

«Взяточничество» было одним из проявлений куда более обширного понятия «блата», повсеместная распространенность которого в советской и постсоветской культуре ни у кого не вызывает сомнений[784]. Подоплека принципа «ты мне, я – тебе» состояла в отсутствии раз и навсегда установленных границ. Дополнительная плата за некую работу не считалась «взяткой», если речь шла о коллеге; иное дело, если деньги давал кто-то извне[785]. Отмена контроля со стороны государства вела к монетизации процессов обмена услугами и реализации социального и культурного капитала. В советские времена учительнице, чтобы снискать ее благосклонность к драгоценному чаду, можно было подарить коробку какого-нибудь «дефицита»; в постсоветский период более вероятной стратегией стала организация частных уроков за деньги[786]. Как показала история с Матвиенко и поликлиникой, статус влиятельного муниципального чиновника уже не гарантировал особого отношения. Вот что стоит за получившей широкое распространение сентенцией «деньги решают все» (ироническая пародия на советский лозунг «кадры решают все»).

4.6. «Даешь взятку?», 2010

«Незаконные выплаты» и «меркантильные подарки» были лишь самой заметной составляющей принципа «ты мне, я – тебе». Гораздо более важной, с точки зрения экономики и структурной организации общества, стала обширная практика «отката» – речь идет об отступных, выплачиваемых компаниями, и прочих инсайдерских сделках. В 2006 году ставка за согласование крупномасштабного строительного проекта составляла около миллиона долларов[787]. Компании давали взятки, чтобы получить разрешение на работу для рабочих-мигрантов (или, наоборот, когда нелегальных мигрантов обнаруживали на объекте без надлежащих документов). Обычной практикой для чиновников было придумать правило, согласно которому компании обязаны приобрести какой-нибудь прибор (суперэффективный детектор дыма, например), после чего чиновник менял род занятий и сам начинал производить или продавать этот прибор[788]. Такие недекларируемые начисления, согласно одному из подсчетов, в 2005 году добавили к стоимости товаров и сделок 15 % [Александров 20056]. Подъем «сильного государства» подорвал власть мафии, и чиновники теперь разрабатывали собственные системы «крышевания». Были и случаи реального вымогательства со стороны госслужащих – как в 2007 году, когда полицейские чины вступили в сговор, чтобы инсценировать ДТП и таким образом вымогать деньги у водителей[789].

Городские власти делали вид, что борются с проблемой. В конце 2000-х была создана «горячая линия» по вопросам противодействия коррупции[790], а в 2009–2010 годах по городу развесили плакаты с вопросом «ДАЕШЬ ВЗЯТКУ?», предупреждая потенциальных правонарушителей о жестком уголовном преследовании за попытку дать «на лапу».

С проблемой пробовали справиться и с другой стороны. В 2011 году президент Д. А. Медведев ввел на национальном уровне новый тариф штрафов для коррумпированных чиновников, а развешанные в начале 2012 года в Петербурге плакаты призывали граждан звонить на горячую линию и разоблачать тех, кто берет взятки.

Но тут снова возникла проблема – как классифицировать взятки. Если прибывший в организацию с проверкой чиновник предъявляет список вещей, которые ему потребуются для личного удобства на время выполнения работы, вы можете сообщить об этом, и вам, вероятно, пришлют другого проверяющего, но нужный документ вы за это время не получите[791]. В любом случае трудно выносить суждение о коррумпированности в условиях трудовой этики, согласно которой дорогие подарки на день рождения власть имущим считаются знаком расположения, а не просто способом купить чье-то расположение. На коллективные подарки начальникам на работе тратилась уйма энергии, но эти хлопоты доставляли людям не меньше удовольствия, чем выбор подарков и организация праздников для рядовых коллег[792]. Широко распространенный официальный плакат 2013 года «ВЗЯТКА – НЕ ПОДАРОК», по сути, говорил о том, как часто смешивались эти два понятия. Блуждая в лабиринте плохо сформулированных и часто противоречивых указаний сверху, люди полагались на спонтанные проявления великодушия – в том числе на решение конкретного чиновника закрыть глаза на то, что, строго говоря, считалось обязательным. За долгие годы регулярных посещений Петербурга я редко сталкивалась с ситуацией, когда чиновник ждал бы от меня взятку[793]. Но мне известно множество случаев, когда люди решали «проявить гибкость» в отношении якобы незыблемого правила – как говорится, «шли навстречу»[794]. Или, наоборот, отказывались делать то, что по правилам обязаны были сделать.

Сочетание мелочного авторитаризма и готовности обойти правила было стойким; казалось, ситуация изменится только когда (или если) интересы частного бизнеса станут достаточно сильными, чтобы противостоять препятствиям. Тем не менее в результате мировых циклов экономических подъемов и спадов конца 1990-х и 2000-х годов, а также растущего вмешательства государственных силовиков из центра корпоративный сектор начал терять независимость[795]. Широкая общественность, в свою очередь, катастрофически теряла доверие к чиновникам всех мастей, о чем свидетельствовали не только опросы общественного мнения, но и частные беседы: «Ничего мы не имеем, да? Имеем сытых чиновников, да, целую ораву – нам это надо?»[796] Казалось, исчез даже элементарный профессионализм, который был присущ советским чиновникам (тогда новичков хоть как-то готовили к управленческой деятельности: как выразился один информант, они «знают, в какие кабинеты войти»)[797]. Теперь прежние каналы ведомственного воздействия перестали существовать:

Если вы попали в аварию в (таком-то) районе, и там случайно начальник (местного) РУВД – ваш знакомый, вы можете решить эту проблему. Вот. Но если он не ваш знакомый, и ГАИ, так сказать, или, там, милиция нарушает, то вы можете судиться, пока вы не умрете. Если ваше начальство ведет себя по отношению к вам неправомерно, вам проще уволиться, поменять место работы, чем добиться от них чего-то. И так далее. Советской системе удалось в свое время отладить вот именно для так называемых простых людей механизмы давления на власть. То есть, если, значит, если ЖЭК вас не устраивал, вы могли пойти пожаловаться в райсовет. Если райсовет вас не устраивал, могли пожаловаться, так сказать, в местную партийную ячейку. Да? Если нет, вы могли написать письмо в газету[798].

Говорящему на момент распада Советского Союза было одиннадцать лет, и в этом возрасте он вряд ли мог судить о том, насколько эффективной была тогда ведомственность, но подобные представления, пусть и полученные из вторых рук, весьма устойчивы.

В новой системе отношений, основанной прежде всего на личной выгоде и сговорах с «правильными людьми», места