Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн

Девушка закрыла глаза — более всего на свете ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось, и ее вновь оставили одну.

Смотрительница императорского гарема приняла ее милостиво. Это была преклонных лет женщина с тяжелым одутловатым лицом и немного опухшими желтоватыми кистями рук. Седые волосы она прятала под жемчужную сетку, и жемчугом был расшит лиф ее черного платья. Взгляд черных глаз не утратил остроты. Когда Эви спешилась, смотрительница мягко взяла ее под локоть и повела куда-то по боковой дорожке.

— Я знаю, кто ты, милая. Император сказал, что ты была обещана ему еще несколько лет назад, когда он впервые увидел тебя еще ребенком. Несмотря на то, что ты всего лишь рабыня, тебе Император жалует твои собственные покои, одежду и украшения. Думаю, этим вечером он потребует тебя к себе.

Эви молчала. Да и что она могла бы сказать этой приятной женщине? То, что душа рвется прочь из этой золотой клетки? Туда, где безбрежные луга, и кромка леса чернеет на горизонте?

— Меня зовут Видальяна, — представилась тем временем смотрительница, — если тебе будет что-нибудь нужно, или, упаси Двенадцать, кто-нибудь посмеет тебя обидеть, всегда обращайся ко мне. Я знаю, что за кровь течет в твоих венах, девочка.

Когда они пошли по территории гарема, отовсюду высыпали пестро одетые девушки. Щебеча и перешептываясь, они глазели на новенькую, и Эви захотелось взвыть в голос. Во имя Степи, зачем Императору нужна еще и она? Зачем? Когда женщин тут и без того полно?

«Я хотела быть единственной», — мрачно думала она, шагая рядом с Видальяной и делая вид, что не замечает устремленных на нее жадных и, в общем, завистливых взглядов.

— У Императора есть жены? — тихо поинтересовалась Эви.

— Нет, теперь нет, — вздохнула женщина, — Наалия умерла год тому назад, так и не разродившись.

- Пусть утешение будет ей в Полночном царстве, — пробормотала Эви и больше ничего не спрашивала.

Потом были роскошные покои, богатая мебель, подарки повелителя. Легкий обед, состоящий из мягких лепешек, печеных перепелиных яиц и творога. Эви пришлось принять ванну, ее тело натерли розовым маслом, волосы уложили в прическу, каких Эви себе раньше никогда не сооружала. Завершающим штрихом явились тяжелые золотые украшения. Рабыня хотела снять браслет Мер-даланна, но Эви не дала, сославшись на память о бедной матушке. Когда ее, вконец измученную, оставили в покое, день катился к вечеру. Эви могла расслышать звуки бубнов и барабанов, ей казалось, что откуда-то доносятся голоса многочисленных гостей. Возможно, Император будет утомлен пиром и не захочет звать ее к себе хотя бы сегодня?

Эви очень хотелось прилечь, но она не могла — из-за прически. Так и сидела, прямая как спица, и думала, думала…

«Почему ты отдал меня ему?» — вопрошала она у бессловесных стен, обращаясь к Лорану, — «как можно отдать то, что нужно тебе? Если только… нужно?»

Потом Эви решила, что она попросту наивная дурочка. Ни разу визар не сказал ей о своих чувствах. Ни разу не проявил интереса, как это должны делать мужчины, добиваясь внимания женщины. А тот единственный поцелуй — кто знает, что у Лорана было в тот миг на уме?

…Она вздрогнула, когда открылась дверь. На пороге, словно полночный дух, вылилась из темноты Видальяна в неизменно черном платье.

— Идем, Эви. Император ждет.

Девушка послушно поднялась и на деревянных ногах двинулась вслед за смотрительницей. Вспомнила совет Таны. Но как тут будешь веселой и милой, когда спину ломит от напряжения, голова раскалывается от боли, а страх перед неотвратимым все больше и больше овладевает рассудком?

* * *

— Входи же, ну? — раздался из-за спины свистящий шепот Видальяны.

Эви поймала себя на том, что замерла на пороге покоев Владыки и не может сделать ни шагу. Меж лопаток ей уперлась горячая ладонь смотрительницы, и, отчаявшись дождаться решающего шага от Эви, старая женщина попросту втолкнула ее внутрь и сразу же прикрыла тяжелые двустворчатые двери. Эви судорожно втянула воздух. Вот теперь — все. Точно все… Не выбраться, не спастись.

Отчаянно страшась сделать что-нибудь неправильно и тем самым навлечь на себя гнев повелителя, Эви осторожно оторвала взгляд от волчьей шкуры на полу.

В покоях царил приятный сумрак, разбавленный светом десятков толстых восковых свечей в тяжелых канделябрах. Заполошно метнувшийся взгляд объял все сразу: и устрашающего вида огромную постель, застланную шелковыми покрывалами, и темный проем окна… Император стоял к ней спиной и не торопился оборачиваться. На нем был длинный халат и свободные шаровары, на фоне белоснежной одежды кожа Императора казалась очень темной. Коса, перевязанная золотыми лентами, диковинной змеей опускалась ниже лопаток.

Владыка Степи стоял неподвижно, сложив руки за спиной, как будто прислушивался к чему-то происходящему за пределами комнаты. Тишина начала давить, и Эви поняла, что следующий шаг, увы, за ней.

Только вот предательски дрожали и подгибались колени. Странно-то как! Даже в ту ночь, когда она, отчаявшись, собиралась лишить себя жизни, не было настолько страшно.

— Мой Император, — беззвучно прошептала она.

Властелин Великой Степи медленно обернулся.

«Духи, как же он похож на отца!» — мелькнула совершенно глупая и несвоевременная мысль.

Все то же волевое лицо, широкие скулы, жесткие складки в углах губ. Только у Мер-даланна взгляд открытый, а у Императора темные глаза блестят из-под густых, нависающих бровей. И лоб у Мер-даланна выше, и потому лицо как-то умнее и приятнее. А у Императора оно просто… более хищное, свирепое?

— Я не разочарован, — вдруг произнес он, — когда Мер-даланн обещал мне красавицу, я не верил. Но теперь вижу, что мой кровный брат вовсе не бахвалился.

Не найдясь, что ответить, Эви присела в глубоком поклоне.

Она чувствовала на себе тяжелый и очень откровенный взгляд Императора. Стало душно, невзирая на распахнутое в ночь окно.

— Иди ко мне, не стой там, — с некоторым раздражением приказал мужчина.

Эви подчинилась, моля Великую Степь только об одном — чтобы все скорее закончилось.

Она остановилась в шаге от своего нового хозяина и замерла, не зная, что делать дальше.

— Раздень меня, — последовал следующий приказ, — тебе что, не объяснили, что надо делать?

— Нет, сиятельный, — пробормотала Эви.

Не решаясь поднять глаза, она осторожно обошла мужчину и принялась аккуратно стягивать с него халат. Шелк скользил в пальцах, и руки тряслись. Кажется, Император это понял, потому что раздосадованно цокнул языком, резко сдернул халат и бросил его на пол. Взгляд Эви уперся чуть ниже его лопаток, как раз в середину императорской татуировки, на коей был изображен пятиглавый дракон.

— Ну и? — в низком глосе Императора все отчетливее звучало раздражение.