Расправляя крылья - Дмитрий Градинар

Джокту не хотелось признаваться, что в мыслях он избрал Спенсера своим талисманом удачи. Его и Балу, конечно. Вот только Балу не умел управлять истребителем… Поэтому Джокт пустился в пространные рассуждения о давности их дружбы, пришлось даже напомнить, что именно Спенсер явился когда-то к зеленому рекруту Джокарту на принесение тайной присяги.

Пилот, конечно же, всё понял, но больше смеяться не стал.

— Хорошо. Два крестика на подвижных пилонах левого — запомни! Два на левом! — разгонного движка.

— А почему именно там, и именно два? — удивился Джокт, думая, что Спенсер шутит.

Но тут шуткой и не пахло. Просто не только Джокт верил в талисманы.

— Потому что один крестик поставит Паспату для этого вашего, как его, с большим носом…

— Филеасу, — подсказал Джокт.

— Вот-вот. Ему. А на пилонах правого движка пометка для Гавайца. У подвесок с торпедами — знак Барону, и так почти на всех машинах.

Вот такие были откровения. Но сейчас Джокт всё равно волновался. Зря, как оказалось, ведь инструктор тоже являлся действующим пилотом, — при объявлении «Красной черты» — сигнала опасности для Крепости «Австралия», — имел место в экстренном боевом расписании. Но ещё раньше инструктор был курсантом…

Убедившись, что практически все истребители имеют на себе пометки — где крестики, где черточки, а иногда и вовсе откровенные надписи, вроде «Лобану — от Вейса. Летай на здоровье», Джокт наконец-то нашел искомое — два крестика у левого движка, на высоте около двух метров. И теперь гладил корпус истребителя, от которого будет зависеть многое, если не всё, в дальнейшей жизни

Отказы каких-либо систем истребителя во время боевых вылетов были чрезвычайно редкими. Но всё же случались. Самым страшным, конечно, считался отказ двигателей. Без вооружения, даже с нефункционирующим навигационным экраном, можно было ещё попытаться уйти от опасности. Но даже принудительная эвакуация, при которой истребитель, ориентированный на крепость или же на приливную точку, уходящий по сложнейшим траекториям, избираемым генератором случайностей, была невозможна без движков. Потом шел отказ самого навигационного терминала. Без него, кстати, эвакуация тоже становилась невозможной. Потом… Любой отказ мог оказаться фатальным, поэтому думать о таком несчастии никому не хотелось. Единственным утешением являлись статистические выкладки, сообщавшие, что «чрезвычайно редко» — это значит один случай из миллиона. Гарантия пусть не полная, но достаточно внушительная. Другое дело — в везении истребителя. Иногда в одних и тех же ситуациях, в равных полётных условиях, торпеда, выпущенная одним пилотом, настигала цель, а другой пилот-истребитель, при идентичном маневрировании, скорости и расстоянии до цели, попадания не добивался. Вот почему Джокт непременно хотел верить в свою машину, как верил в везение Спенсера.

Казалось, «Зигзаг» заснул. Своими размерами он напоминал Джокту посыльное судно. Вот только корабль-авизо мог перевезти сколько-то там тонн груза или два десятка пассажиров. В боевом истребителе весь объём был занят сложнейшими приборами, которые выполняли единственную задачу — выжить и победить в бою. «Зигзаг» будто бы замер, сурово сосредоточившись, и Джокту неожиданно показалось, что истребитель сам пристально всматривается в своего будущего наездника фасетками светоулавливающих объективов и пытается прочесть мысли усиками навигационных антенн.

Пилот зависит от своей машины — истребителя. Истребитель находится во власти пилота. Две половинки одной души, пронзающие пространство почти со скоростью света.

Непроницаемо-чёрный светопоглощающий окрас «Зигзага» чуть сокращал его размеры. Но Джокт знал — восемнадцать метров в длину, четыре с половиной — наибольшая высота в первой трети корпуса. Сверху истребитель напоминал очертаниями морского ската, которого Джокт видел в Изумрудном зале Лунного причала. Распластанные эллипсы выступающих по бокам разгонных двигателей, чешуя лазерных и плазменных излучателей по всему корпусу, длинный прямой хвост, тянущийся на две трети общей длины, в котором скрыто всё навигационное и тактическое оборудование, защищенное специфической броней и кормовой турелью… Жабры тангажных движков и по паре выступов на каждом из разгонных — двигатели вертикального тангажа — клиренса. Учитывая, что все неровности скрадывались, сливались с черным корпусом, «Зигзаг» действительно походил на воплощенный в металле биологический организм. Джокт убедился в этом, побывав над ним сверху в монтажном гравиковше.

Сделал он это исключительно ради получения полного представления о том, как выглядит его истребитель во всех ракурсах. Ведь пилот попадал внутрь снизу — через шлюз, после чего специальная капсула поднимала его в кабину, а освободившееся пространство подъемного стакана тут же заполнялось криогенным составом. Это было необходимо, чтобы полностью охладить разгонные двигатели. Покинуть истребитель можно было только двумя путями — или своими ногами (которые ой как тяжело переставлять после полётных перегрузок!), в этом случае криогенный состав удалялся при швартовке, или же, при крайних обстоятельствах — используя катапультирующее устройство, отстреливающее всю кабину.

Снизу пространство между движками и килем «Зигзага» было занято двумя подвесками-арсеналами. Каждая подвеска имела шесть унифицированных лотков, скомпонованных в две секции, на которых можно было установить шесть торпед, или же шесть имитаторов цели, три подавителя эфира или два контейнера-генератора гравитационных ловушек. Стандартов для снаряжения «Зигзага» каким-то определенным набором оружия (наступательного и оборонительного) не существовало. Потому что всегда истребитель действовал не в одиночку, а в соединении с другими — от тройки и больше. Как правило, лидер нёс в арсеналах десять торпед МПКТ (мультипараметральпая контактная торпеда) и два имитатора цели (Има) для защиты от вражеских торпед. Первый ведомый снаряжался шестью МПКТ, они занимали по традиции всю правую подвеску, а на левых лотках устанавливались два радиобуя — подавителя эфира и столько же Имов. Второй ведомый оказывался наименее вооруженным, потому что нёс в арсеналах лишь четыре торпеды и два Има. Все шесть лотков другой подвески были заняты двумя контейнерами с ловушками, которые запускали перед боевым столкновением в тыл неприятельскому строю, чтобы ограничить уклонение противника и его манёвренность, а также затруднить ввод в бой следующей волны истребителей.

Вынужденные обходить стороной зоны действия ловушек «Вельветы» и «Кнопки» могли атаковать только сплошной полусферой, а не выводить истребители звено за звеном. У ловушек Солнечной зона захвата была едва ли не втрое меньше, чем у бессмертных, — черви оказались истинными мастерами гравитационного боя, используя кроме ловушек ещё и захватывающие лучи. К счастью, возможность удержать в луче земной корабль имели только крейсера и линкоры врага…

Командир девятки истребителей мог применить другую схему, при которой, например, все «Зигзаги» несли исключительно МПКТ, ну и по три-четыре имитатора, естественно, а отделенная тройка этого строя, управляемая наименее опытными пилотами, снаряжалась средствами подавления связи и гравитационной борьбы. Они, само собой, активных действий в первой фазе боя — при сближении и дуэлях на контркурсах — не предпринимали. Опустошив арсеналы и оставшись только с оружием малого радиуса действия, эти три истребителя вели арьергардное прикрытие, или вообще использовались в качестве дежурных эвакуаторов. К сожалению, исполнять роль эвакуаторов им доводилось очень редко. «Зигзаг», поврежденный в схватке настолько, что был не в состоянии совершить маневр принудительного выхода из боя и самостоятельной эвакуации, становился прекрасной мишенью для бессмертных, и те немедленно прошивали его импульсными лучами, несущими смерть любой органике.