Куплю твою любовь - Айрин Лакс

— Слушаюсь, кэп.

Целую его снова, не могу насытиться воздухом его губ, их твердостью и животным магнетизмом, исходящим от этого мужчины.

Все обиды ушли, просто растворились в суматохе и страхе за наше будущее.

— Я больше не хочу расставаться с тобой, Глеб.

— Не расстанешься.

Машина тормозит. Я выбираюсь из нее первой и забираю трость Глеба.

— Можно скажу кое-что?

— Валяй. Только палку верни.

— Мне нравится твоя трость, — шепчу в его губы.

— Ты врушка. Никому не нравятся хромые.

— Знаю одного мужчину. Сексуального, опасного, взрослого… Любимого, — добавляю последнее и только после этого передаю трость.

— Лисица. Ты мне нагло льстишь.

Уже вечер. Я подстраиваюсь под шаг Глеба, держась за его свободную руку. Неспешная прогулка до дома отца Глеба занимает некоторое время, и я наслаждаюсь каждым мгновением.

Не дойдя до порога дома, Глеб останавливается, переводя дыхание.

Я стараюсь не заглядывать ему в лицо с излишней тревогой, Глеб этого не потерпит. Но я чувствую, он устал. Просто пока не знаю, как сказать этому упрямому мужику, что даже железному человеку нужно иногда отдыхать.

— Я говорил с отцом, когда мне позвонил Адвокат. Он сказал кое-что, что мне не понравилось.

Настораживаюсь.

— Новое условие от твоего папаши?

— Не совсем. Он посоветовал мне не щелкать клювом. Мол, такая фифа, как ты, должна находиться под присмотром. Потом потребовал, чтобы у наших детей была фамилия Бекетовых и спросил, какую фамилию я хочу для них.

Едва дышу, не зная, что он скажет дальше. Мысли путаются, сердце выскакивает из груди.

— Я не могу допустить, чтобы ты и дети носили чужую фамилию. Хочу, чтобы ты стала Бекетовой Марианной, — выдыхает скороговоркой. Переводит дыхание. — Хочу этого не потому, что так надо. Просто хочу тебя в своей жизни. Тебя, детей и всего прочего хаоса…

— Это предложение руки и сердца?

— Да.

— Ущипни меня.

— За попку?

Мгновенно исполняет мою просьбу.

— Ой!

— Ты не спишь, Анна-Мария.

Я все еще не могу ничего сказать. Событий слишком много. Вдруг это происходит не со мной?!

— Эй, — гладит меня по скуле. — Ты должна ответить.

— Я должна сказать тебе «да»? Но я не скажу.

— Что?!

Глеб побледнел и крепче впился пальцами в мои плечи.

— Я скажу, что ты слишком долго думаешь, и должен был сказать мне это сразу же! Давно-давно! Еще когда мы разделались с Леней и его гадкой мамашей! — восклицаю и тискаю Бекетова за щеки. Всегда мечтала так сделать! — Купился! Улыбнись.

— Нет. Давай по форме. Ты выйдешь за меня?

— Да. Да, я выйду за тебя. Вот только где твое чертово кольцо?!

Бекетов поднимает мою руку и втягивает в рот безымянный палец, очертив языком круг.

Сексуально до дрожи.

— Я куплю тебе самое охуительное, — обещает он.

— Ты еще даже не начал искать.

— Но я найду. Обещаю. Такого, как у тебя, больше не будет ни у кого!

* * *

Сначала меня осматривает врач. Глеб находится рядом все время, а потом, после ухода врача, вынуждает лечь:

— Проблемная, тебе нужно отдохнуть.

— Тебе тоже, Глеб.

Глажу пальцами заострившиеся скулы на лице любимого мужчины. Он устал, вымотан. Видно же по залегшим, глубоким теням под глазами и глубоким бороздам морщин на лбу.

Но он находит для меня сил, чтобы улыбнуться.

— Нужно решить кое-что. Понимаешь же, Анна-Мария. Ты все понимаешь. Мне не нужно объяснять.

— Да. Но потом? Придешь ко мне спать?

— Только спать? — задумывается. — Я рассчитывал на поощрительный секс. Минет, на худой конец.

— Худой конец? Это ты так о своем толстом отзываешься? — хихикаю над своей пошлой шуткой.

— Какая ты стала пошлая и горячая штучка! — улыбается широко. — Я хочу остаться. Правда, хочу. Однако отцу я сейчас нужен больше. Он не соврал насчет рака, а новые подробности о делах Макса ударили по нему сильнее, чем он показывает.

— Тогда я буду ждать.

— Я обязательно к тебе приду.

Целую его, притянув к себе за шею. Глубокий поцелуй превращается в интимный танец — чувственный секс наших губ и языков. Постукивают зубы, плавятся разумные мысли, но вместе с этим приходит понимание, что теперь мы — точно одно целое.

— Иди, — отрываюсь со стоном. — Реши все, что нужно, и приходи.

— Подумаешь насчет моего конца? — поднимает уголок рта.

Ох, я таю от этой фирменной ухмылочки.

— Я даже знаю, что с ним сделаю, — посылаю воздушный поцелуйчик Бекетову.

Глеб направляется на выход.

— Что будет с Максом? — спрашиваю вдогонку.

— Я бы его убил, — отвечает просто. — Но отец будет против. Мы решим, как поступить с ним. Спи!

— Гле-е-е-еб! — зову его еле слышно.

— Что?

Посылает пытливый взгляд.

— Ты впервые сказал «мы». Про отца и про себя. Мы, — повторяю. — Это хорошо. Я рада, если у вас все наладится.

— Мы, — повторяет он. — Это не только его касается. Но и… — показывает на себя и на меня. — Нас тоже. Мы… — повторяет он, смакуя.

Его глаза горят. Становится физически больно смотреть в них.

Однако я все же смотрю и начинаю гореть в ответ.

— А еще ты меня любишь, — говорю, набравшись смелости.

Чувствую, что это так. Каждой клеточкой тела и души.

— Люблю.

Уходит.

Так просто.

Сказал самое сложное и просто закрыл дверь.

Одним словом перевернул мне душу, заставил сердце разрываться и фонтанировать счастьем.

Люблю.

* * *

Уснуть у меня так и не получилось. Слишком много переживаний за один день. Не могу остаться в стороне, когда внизу решаются важные вопросы.

Промучившись половину ночи, неслышно спускаюсь на первый этаж, иду в направлении громких голосов и прячусь за последним рубежом. Осторожно выглядываю из-за угла и смотрю в направлении гостиной.

Мужчины спорят.

Обстановка накалена предельно. Глеб и его отец пытаются переубедить друг друга, масла в огонь подливают близнецы, которые снова сплотились, чтобы не стать добычей Бекетовых.