Магистр - Дмитрий Дикий

Кто разделит истинную и добавленную ценность вещи? В поисках смысла Винсент был способен разобрать уникальный артефакт на крупицы и волокна. Посмотреть, где прячется Бог, подразумеваемые магические свойства, или какими там еще качествами люди наделяли предметы и вещества. Молодой преобразователь, подозревавший, что он «такой один», вскоре понял: сами по себе предметы не могут ничего, от них ничего не исходит. Любой человек не мог надеть шлем короля англов из Саттон-Ху и стать царицею морскою: максимум, что он получил бы, – головную боль при несовпадении формы черепа. Но он, единственный созидатель, мог поймать на руку снежинку и почувствовать скрип поворачивающегося вокруг своей оси мира, мог посмотреть на каплю дождя на оконном стекле и распознать в ней мысли сидящего позади человека, мог сжать в пальцах лезвие травы и услышать, как оно кричит от боли, увидеть, как желтеет только что бывшее зеленым поле. Дело было не в вещах, а в нем.

Это была комната настройки. Здесь Винсент Ратленд исполнял функцию камертона, а мир, на земле которого он стоял ногами, – функцию резонатора. Пропуская через себя чистые ноты творения, он вместе с ними пропускал (иэто было наиболее мучительно) и гармонические призвуки, в которых видел многое из того, что было нечисто и неправильно.

Винсент вошел в помещение и положил кончики пальцев на шлем, который они только что обсуждали с де Катедралем. В темноте коротко вспыхнуло, как будто что-то разорвалось в воздухе в геометрическом центре каменной каверны, и помещение наполнилось странным звуком. Как будто сам по себе зазвучал орган, тихо, но тяжело, тягостно, почти болезненно. Винсент развернулся к тускло отсвечивающей в темноте вещи. Он закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на звуке, а может, еще и потому, что звук рвал, раздирал все его никуда не девающиеся боли, и ему надо было подождать, привыкнуть – к заледеневшей голове, к отнявшемуся запястью, к тому, что ноги не хотели его держать, как будто он опять находился на снегу Трубной площади, а не в своем доме. Ну что ж. Раз ноги не держали, он опустился на пол, взялся руками за голову.

Слушал и смотрел, как разбегаются от него рябью волны – в прошлое и в будущее, к небесным пастбищам и к огненным рекам Аида.

Он увидел солдат и офицеров, страшные механические машины войны, окопы и взрывы. Он услышал звук, с которым штык рвал ткань солдатских шинелей, а затем их тело. Он почувствовал, как впиваются пули – в этого юного француза, а потом вон в того белобрысого австрияка. Он вздрогнул, падая в ледяную океаническую воду, когда взорвалась несчастная «Лузитания», захлебнулся, идя ко дну вместе с экипажем субмарины, сначала немецкой, а потом английской. Он пронесся над сотнями тысяч погибших под французским городом Верден и вдохнул отравляющий газ под бельгийским городом Ипр. И наконец он закрыл глаза и погиб под городком Болимов неподалеку от Варшавы.

Ратленд поднялся на ноги, держась за стену, добрался до входа, вдохнул поглубже и пошел собираться. Можно ли отменить то, что он видел? Можно ли хотя бы сделать этого меньше? Винсент этого не знал, но был абсолютно уверен в том, что времени больше терять было нельзя: его и так уже потеряли довольно. Он привел себя в порядок, стер кровь с левой скулы, оделся, оседлал свой «Роллс» и отправился в путь.

* * *

Первой остановкой нашего героя стал оксфордский колледж Брэйзнос (названный так в честь дверного кольца, выполненного в форме бронзового носа), славное учебное заведение, известное в том числе самым старым в мире гребным клубом. Именно Бронзонос в свое время окончил сэр Артур Николсон, ныне посол Великобритании в России, кавалер орденов и носитель титулов без счету. Николсон сохранял весьма прочную связь с alma mater, и Ратленд не сомневался в том, что письмо ему передадут весьма оперативно. Вот что там было написано:

Dear Baron:

The contributor of this – who wishes to remain, for the present time, respectfully anonymous – must hasten you to bring to a culmination your discussions with Count Iswolsky. Your correspondent, who has the unseemly advantage of anonymity over you, must with mixed feelings of regret and relief advise you that he has access to facsimiles of certain private papers of your authorship in which you express disdainful doubt about the misguided and futile political… thrashing of some key figures of our age. While one does applaud the scalding wit and the merciless adequacy of your remarks, one also fears that among the people whom you have seen fit to chastise so, not everyone may be equally open to clever satire – especially some people rather highly placed; and so, albeit these papers are dated 1899 and addressed to a personal… acquaintance of yours, there is no doubt they will be read with a lot of interest today, with all the ruinous outcome to you personally that may reasonably be expected in such an instance of well-meant vivisection. Your servant attaches a sample of your enlightened prose herewith, and will without hesitation release the remaining papers into the public domain unless you, Sir Arthur, expedite the negotiations with all haste and, to that end, meet with Count Iswolsky in Saint Petersburg no later than September 5th 1907 (he will be instructed to do likewise). If, on the other hand, you do as you are wont to do – honourably and rightly – you may expect to be rewarded and the author of this letter to remain

your faithful co-worker in the cause of peace,

The Chinese Doctor of Li Hongzhang and Ci Xi[138]