Они под запретом - Алайна Салах

Путь из Екатеринбурга до Москвы занимает два часа, ещё около часа ехать из аэропорта, столько же ждать вылета. Получается, Арсений почти не спал. И сейчас я его ещё огорошу. 

Сон как рукой сняло, мысли набегают как весенние ручейки, наталкиваясь одна на другую. Ну и к чему я вчера так долго репетировала? Не помню ни единой запланированной фразы. 

Нетвердой рукой я трясу пакетом с молотыми зёрнами над туркой и рассыпаю почти половину. Тихо ругаюсь и начинаю собирать порошок рукой. Из-за спины слышится звук отодвигаемого стула, тяжёлая поступь шагов. Арсений подходит ко мне сзади, кладет руки на плечи и требовательным жестом разворачивает меня к столу. Мне с трудом удается переставлять ноги. Ясно, что отсрочка мне не предоставлена.

Так же молча он выдвигает для меня стул рядом со своим и кивком показывает садиться. Сейчас я снова вспоминаю, каким суровым и холодным он может быть. За время, что мы провели вместе, стала об этом забывать. От этого становится ещё больше не по себе, грудь и спина холодеют. 

— Говори, — его взгляд многотонной тяжестью ложится мне на плечи. 

Я прикусываю щеку изнутри. Идиотка. Своим звонком сделала все только хуже. Рассказывать Арсению обо всем, когда он злой и уставший, усложняет и без того мучительную задачу.

Я глубоко вздыхаю, нервно перекрещиваю ступни. С чего начать? С фразы "Я беременна"? Вспоминаю, что в интернете есть куча психологических статей о том, как сообщать неприятные новости. Неприятная новость... Кажется, несправедливым называть так будущего ребенка. 

Я расправляю плечи и смотрю ему в глаза. Не выдерживаю, и тут же опускаю взгляд снова.

— Я тебя люблю. Пожалуйста, пообещай, что будешь об этом помнить. В этом я никогда тебе не врала и в моих чувствах к тебе никогда ни расчета, ни умысла... Я просто люблю тебя, за то что ты это ты. Все, чего я по-настоящему хотела — это просто быть с тобой.

Все чувства и переживания, живущие во мне, не дают мне не единого шанса оставаться спокойной: с первой же фразой из глаз вытекают слезы. 

— Аина... — Арсений сжимает челюсть и хмурится. — Блядь, не мотай мне душу. Скажи уже как есть.

— Я тебя обманула, — со всхлипом выдыхаю я. — Почти сразу же, как ты пришел ко мне. Я так сильно боялась тебя потерять... Не знаю, что двигало мной тогда... Какие мысли. Когда мы занимались сексом, я сказала, что пью таблетки. Я не знаю, для чего я это сказала... — я вытираю подтеки слез под носом и беззвучно смеюсь. — Видишь, снова вру. Знаю, для чего. Я боялась, что что-нибудь может случится, и ты не останешься со мной. Боялась, что поверить в свое счастье. Помнишь я тебе говорила, что постоянно этого боюсь. Что недостойна его. И тогда я решила сыграть нечестно. Я тебе соврала, что предохраняюсь, потому что в тот момент захотела забеременеть... Ты с такой любовью нянчился с Ярославом, что я все представила. Нас с тобой родителями. 

Арсений глубоко вздыхает, так что рубашка на его груди натягивается. По его лицу невозможно понять, насколько его шокировала эта новость. Ясно только, что восторгов по поводу моей изобретательности он не испытывает. 

— Ты соврала мне про таблетки, чтобы забеременеть?

Я не могу произнести честное «да», поэтому просто киваю.

— Я об этом пожалела почти сразу же. Потому что ты никуда не делся и потому что у нас с тобой все было настолько хорошо... Лучше, чем я могла себе представить. Я несколько раз собиралась тебе сказать... Потому что эта ложь стала меня мучить. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я проникалась… — тихо всхлипнув, я трясу головой. Кажется, что с каждым произнесенным словом я теряю его доверие и ничего не могу изменить. — Наверное, я никогда не смогу объяснить так, чтобы ты понял. Ты ведь был прав: я эгоистка. И про черную дыру наверное прав. Так уж вышло, что только рядом с тобой ко мне стало приходить понимание, что такое любить по-настоящему. Оказывается, предавать того, кто тебе дорог — это уничтожить самого себя, потому что когда любишь, начинаешь чувствовать за двоих. Начинаешь понимать, что такое ответственность за чувства другого человека, и становится страшно его подвести.

— Значит, это ты пыталась скрыть? Было видно, что не договариваешь. Но у меня причины не складывались. Слишком уж отчаянный шаг. Я бы сказал, выдающийся. 

— Это ещё не всё, — я поднимаю заплаканные глаза и пытаюсь улыбнуться. Для чего улыбнуться — не имею ни малейшего понятия. — Потому что моя ложь мучила меня, я пошла к врачу, чтобы она выписала мне таблетки. Признаваться тебе было страшно. Тогда я подумала, что не нужно добавлять тебе повод для очередного разочарования во мне. Снова боялась тебя потерять. Думала, начну принимать таблетки, и ложь, помноженная на правду, тоже станет правдой. Но так не вышло. Потому что, — губы сковывает спазм и мне приходится проталкивать признание по букве, — выяснилось, что я забеременела. 

Лицо Арсения, затянутое в маску напряжения, дёргается и в следующую секунду на нем появляется ничем не замутненная концентрированная растерянность. Его взгляд зигзагами шарит по моему лицу и съезжает к краю стола, будто пытается нащупать мой живот.

— Срок очень маленький, — лепечу я, обнимая себя руками. — Всего шесть недель. Я не хотела говорить тебе перед отъездом. Не хотела портить тебе важную встречу... Честно, не хотела. Но получилось как обычно.

Теперь все. Между нами больше нет никаких недосказанностей. Стало ли мне легче? Пока сложно сказать. Наверное, зависит от результата. Вернее, от того как отреагирует Арсений.

— Прости, что так вышло, — продолжаю я, когда пауза затягивается. — Если ты думаешь, что я не понимаю, как ужасно все выглядит, то ошибаешься...Я все понимаю...Прекрасно все понимаю. Ты даже понятия не имеешь, сколько раз...

Я обрываюсь, потому что в этот момент Арсений вдруг резко встает и выходит из кухни.

Тысячи холодных мелких игл вонзаются мне в нервы, заставляя вытянуться на стуле и не дышать. Арсений уходит. Он уходит. Из моей квартиры? Или из моей жизни? От ужаса даже слезы перестают течь. Тело будто проморозило до костей. Воображение заблаговременно воспроизводит звуки из прихожей: шорох одежды, стук надеваемой обуви и резкий хлопок двери, означающий конец нашей счастливой истории. 

Через секунду дверь действительно хлопает, но не входная, а туалетная. Прижав руку к животу, я вслушиваюсь в повисшую тишину. Начинает бежать вода — Арсений включил кран. Я машинально растираю место под пупком. Тише, он никуда не ушел. По-крайней мере, пока. Лихорадочно перебираю в голове все, что могу еще ему сказать, но в мозгах царит пустота. Не знаю. Я без утайки выплеснула все, что смогла. Наверное, могла сказать все лучше, красноречивее. Но чего уж сейчас.

Арсений появляется на кухне спустя минуту. Лицо слегка покрасневшее — видно, что он умывался. Мельком смотрит на меня и снова садится напротив. Тело начинает стремительно теплеть, и вместе с этим воскресает желание плакать. Как хорошо, что он никуда не ушел. Пока.