Жена-22 - Мелани Гидеон

– Угу, – рассеянно говорю я, наблюдая, как врач начинает со всех сторон обкалывать рану.

– Я – натурал.

– Очень хорошо, любимый, – говорю я, в то время как врач вводит лидокаин в середину раны.

– Ты просто молодец, Питер, – говорит врач. – Мы уже почти закончили.

– Миссис Бакл, – обращается он ко мне, – вы в порядке?

У меня кружится голова. Я хватаюсь за край кровати.

– Вот так всегда и бывает, – говорит врач Уильяму. – Мы просим родителей не смотреть, но они не выдерживают и смотрят. У меня на днях был отец, который вдруг упал, когда я зашивал губу его дочери. Раз – и хлопнулся. Здоровый мужик. Фунтов двести. Сколол себе три зуба.

– Пойдем, Элис, – говорит Уильям, взяв меня за локоть.

– Мам, ты меня слышала?

– Да, дорогой, ты натурал.

Уильям заставляет меня встать.

– Твой сын – натурал. И не мог бы ты перестать трястись? – говорю я Уильяму. – А то меня от этого подташнивает.

– Я не трясусь, – говорит Уильям, не давая мне упасть. – Это ты дрожишь.

– Там в коридоре есть каталка, – говорит врач.

Это последние слова, которые я слышу, прежде чем теряю сознание.

На следующий день, после шести часов в пути (два из них мы простояли в пробке), я поднимаюсь в спальню. У меня совершенно нет сил.

Зои и Питер меня сопровождают. Питер устраивается на кровати рядом со мной, взбивает подушку и берет пульт:

– Нетфликс? – спрашивает он.

Зои сочувственно глядит на меня.

– Что случилось? – спрашиваю я. Не помню, когда в последний раз она смотрела с таким участием.

– Может, ты упала в обморок, потому что заболевала? – говорит она.

– Очень мило с твоей стороны это предположить, но я упала, потому что увидела, как врач вонзает шприц в открытую рану на животе Питера.

– Шесть швов, – гордо говорит Питер и задирает рубашку, демонстрируя повязку.

– Эй, а ты малость не переигрываешь? Доктор сказал, что сегодня ты уже будешь в порядке.

– Шесть швов, – повторяет Питер.

– Я знаю, Педро, ты вел себя очень мужественно.

– Ну так что, мы смотрим “Когда Барри встретил Валли”, или как? – говорит Питер.

С тех пор как Питер признался, что не горит желанием смотреть “Омен”, я прикрыла наш клуб любителей триллеров. Вместо этого мы с Питером теперь единственные члены клуба “мать-и-сын-смотрят-романтические-комедии”, и я пообещала, что когда мы вернемся домой, то пойдем по фильмам Норы Эфрон. Сначала посмотрим классику – “Когда Гарри встретил Салли”, потом “Неспящие в Сиэтле” и наконец “Вам письмо”. Думаю, что после этого у Питера не будет ночных кошмаров, разве что от осознания того, насколько часто и безнадежно мужчины и женщины не понимают друг друга.

– Терпеть не могу романтические комедии, – говорит Зои. – Они такие предсказуемые.

– Это твой способ сказать, что ты не прочь вступить в клуб? – спрашивает Питер.

– Размечтался, гангста, – говорит Зои, выходя из комнаты.

– Мне отвернуться? – спрашивает Питер ровно через минуту после начала фильма, когда Билли Кристал целует свою подружку возле машины Мэг Райан.

– Мне отвернуться? – еще раз спрашивает он во время знаменитой сцены имитации оргазма в закусочной Каца. – Или просто заткнуть уши?

– Мне отвернуться? – спрашивает он, когда…

– Ох, ради бога, Педро. Люди занимаются сексом, о’кей. Люди любят секс. Люди говорят о сексе. Люди имитируют секс. У женщин есть вагины. У мужчин есть пенисы, – я машу рукой, – ну, и так далее, бла-бла-бла.

– Я решил, что больше не хочу быть Педро, – говорит он.

Я убираю звук.

– Правда? А все уже привыкли.

– Нет, я не хочу.

– Хорошо. Ну а как ты хочешь, чтобы тебя называли?

Пожалуйста, только пусть он не скажет Педро-3000, или доктор П-дро, или Арчибальд.

– Ну, я подумал, может Питер?

– Питер?

– Ага.

– Что ж, это хорошее имя. Мне нравится Питер. Оно тебе подходит. Мне сообщить папе или ты сам скажешь?

Питер включает звук.

Билли Кристал: Существует два типа женщин: требующие постоянного ухода и нетребовательные.

Мэг Райан: И к какому из них отношусь я?

Билли Кристал: К худшему. Ты относишься к первому, хотя сама ты считаешь, что ко второму.

Питер снова приглушает звук.

– Почему ты думала, что я гей?

– Я не думала, что ты гей.

Питер смотрит на меня с недоверием.

– Ну хорошо, я считала, что есть вероятность.

– Почему, мама?

– Просто были некоторые… поводы так думать.

– Например?

– Ну-у. Ты поменял имя на Педро.

– Конечно. Все Педро – геи. Дальше.

– Ты ненавидел Эрика Хабера. Чересчур яростно.

– Это потому, что ему тоже нравилась Бриана. Он был моим соперником. Но потом он начал встречаться с Пиппой Кляйн, так что теперь все в порядке.

– Хм… К тому же у тебя волосы растут против часовой стрелки.

Питер укоризненно качает головой.

– Мам, ну ты чудачка.

– И потому что ты употребляешь такие слова, как “чудачка”.

– Потому что это ты употребляешь слово “чудак”! Я натурал, мама.

– Я знаю, Питер.

– Ух ты, давно я не слышал “Питер”.

– А хорошо звучит, правда?

– Не надейся, будто я забыл, на что это похоже.

– Нет, конечно. Но и в этом есть свои плюсы, – дразню я его.

– Ой!

Я вздыхаю.

– Я буду скучать по своему сыну-гею, который никогда не бросил бы меня ради другой женщины. Я знаю, что это гомофобия – думать, что ты останешься навсегда привязанным ко мне, потому что ты гей. Так или иначе, рано или поздно ты меня покинешь.

– Если тебе так будет легче, можешь продолжать думать обо мне как о гее. К тому же разве нормальный двенадцатилетний мальчик согласится смотреть вместе с мамой “Когда Гарри встретил Салли”? – спрашивает Питер.

Он увеличивает громкость и хихикает.

– Вот как раз такие вещи я имела в виду, – говорю я.

– Какие? Раннее развитие? Ум? Остроумие? Натуралы тоже бывают такими. Ты такой гетерофоб.