Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата» - Мишель Макнамара

На плантации грецкого ореха в северо-восточной части города, напротив парка Хэзер-Фарм, поиски Эйхлера закончились. Вдалеке виднелась подернутая дымкой гора Диабло. Вот идеальное место, думал Эйхлер, для сообщества профессионалов, занятых творческим трудом, прогрессивных людей, которые ценят современное искусство и дизайн и уже устали жить в одинаковых, как формочки для печенья, домах, где можно легко ориентироваться с завязанными глазами. Строительство микрорайона из 563 домов (375 – по проектам Эйхлера, остальные типовые) завершилось в 1958 году. В рекламном проспекте красивая женщина в струящемся платье смотрит сквозь стеклянную стену на свой опрятный двор за домом. Под крышей – стойки и балки, стулья – от «Эймс». Эйхлер назвал свое детище Ранчо-Сан-Мигель.

У микрорайона нашлись и свои критики. Некоторые называли проект Эйхлера с обращенной к улице глухой стеной и общей ориентацией на задний двор антисоциальным. Здесь было невозможно помахать соседям из окна на фасаде дома. Нашлись и те, кто считал новые дома уродливыми и похожими на гаражи. Тем не менее у «эйхлеров», как стали называть эти дома, появился круг преданных поклонников, а самому району Ранчо-Сан-Мигель с его парками и хорошими школами неизменно отдавалось предпочтение при выборе места жительства. Но необычные дома со стеклянной задней стеной, раздвижными дверями и высокими заборами вокруг задних дворов привлекли и других людей – не передовых мыслителей, а социопатов, движимых низменными стремлениями. Этот факт не упоминался публично, однако втайне озадачивал многих долгие годы.

Мы с Хоулсом подъезжаем к месту первого нападения НСВ в Уолнат-Крик – «эйхлеру» в Ранчо-Сан-Мигель.

– Я называю эти места «Бермудским треугольником округа Контра-Коста», – говорит Хоулс. – Здесь орудовали и другие серийные преступники. Пропала девушка. Совершил убийство известный маньяк. В 1966 году одну домохозяйку задушили и изодрали на ней трусы. И еще были два нападения НСВ. Почему?

Весной 1979 года семнадцатилетней девушке, жительнице Ранчо-Сан-Мигель в Уолнат-Крик, начали досаждать анонимными звонками. Особенно тревожащим было то, что звонки следовали за ней в те дома, где она подрабатывала приходящей няней. Родителей нет, дети уложены в постель. Тишину ножом рассекает звонок телефона. «Алло?» После привычной тишины всегда раздавался щелчок – единственный признак того, что на другом конце линии находилось человеческое существо, действующее с умыслом.

Девушка подрабатывала няней в двух семьях, которые жили в «эйхлерах» друг напротив друга на Эль-Дивисадеро. В начале мая из дома девушки пропали ночная рубашка и телефонный справочник, но даже после этого она не ощутила горячего дыхания надвигающейся угрозы. Особенность «эйхлеров» в том, что они привлекают внимание тех, кто находится снаружи. За стеклянными стенами их жители выглядят как музейные редкости. По ночам игра света и тьмы означает, что вид ограничен вашим собственным отражением. Непроницаемость будоражит больное воображение.

Через пять месяцев после моего посещения Уолнат-Крик вышел фильм «Когда звонит незнакомец». В его основе лежит известная городская легенда: сюжет развивается вокруг молодой девушки, подрабатывающей няней, которую донимают все более зловещими звонками. «Ты проверила, как там дети?» – спрашивает неизвестный. Бежевый дисковый телефон в гостиной кажется бомбой с часовым механизмом. Особенно страшно становится в конце вступительной сцены, когда детектив, пытающийся помочь няне, перезванивает ей со срочным сообщением: «Мы отследили звонок. Он был сделан из дома, где вы находитесь». Животный страх, современная версия.

Но 2 июня 1979 года «Когда звонит незнакомец» еще не вышел на экраны. Тем субботним вечером няня из Уолнат-Крик не получала никаких анонимных звонков, ничто не предвещало, что молчащий телефон означает разработку альтернативного подхода.

Няня сидела на кухне, когда услышала шаги или мужской голос – она не помнила, что именно раздалось первым: неизвестный явился неожиданно, вынырнув из темного коридора навстречу перепуганной жертве.

Он говорил мало и постоянно повторял то немногое, что произнес. Все это сопровождалось резкими, непредсказуемыми вспышками насилия. Грубо наклонил ей голову. Крепко связал ей запястья пластиковыми хомутами для кабеля. Укусил ее за левый сосок. Криминалистам требовалось делать снимки жертв на месте преступления. У всех был несчастный вид, однако все смотрели в камеру. За исключением няни. Она отводила взгляд, опускала глаза. И казалось маловероятным, что когда-нибудь она сможет их поднять.

В то время через улицу располагалось большое открытое поле и школа. Дом по соседству пустовал и предлагался для сдачи в аренду. Собаки проследили запах НСВ до угла, где он, видимо, сел в машину: он припарковался перед домом, возле которого строили бассейн.

Полицейские, патрулировавшие окрестности после изнасилования, остановили пьяного водителя с ножом и мужчину со спущенными штанами, который заявил, что искал потерявшегося кота. В его машине обнаружили фотографии ничего не подозревающих женщин, снятых на зум-объектив. И это были лишь двое из множества сомнительных личностей, шныряющих ночью по пригороду, чем-то сродни водам, уведенным в бетонные трубы, но по-прежнему бурлящим под Уолнат-Крик.

Через двадцать три дня НСВ вернулся в Ранчо-Сан-Мигель.

Следователи, распутывавшие серийные преступления, говорят, что иногда им кажется, будто бы преступник общается с ними, словно их тайные мысли передаются ему и он на них отвечает. Этот бессловесный диалог – явление, знакомое одержимым борьбой соперникам: во время его происходит обмен мелкими жестами, значение которых понятно лишь двум участникам битвы. На первом этапе состязаний между копом и преступником, разгуливающим на свободе, следователь, охваченный множеством тревожных мыслей, не сводит глаз с секундомера, а преступник с леденящей душу ухмылкой обрывает финишную ленту.

Второй «эйхлер» стоял всего в сотне футов от первого. На этот раз жертве было тринадцать. Ее отец и сестра находились в доме, не подозревая, что творится рядом. Разыскные собаки провели кинологов за угол и резко остановились на знакомом месте – перед домом, рядом с которым строился бассейн.

Детали преступления сложились, образовав отделенную от тела ухмылку подонка.

– Он когда-нибудь возвращался? – спросила тринадцатилетняя девочка следователей, расспрашивающих ее после нападения.

– Никогда, – ответил первый.

– Вообще никогда, – подтвердил второй.

– Это самый безопасный дом в округе, – добавил первый.

Как будто какой-нибудь дом мог теперь считаться безопасным.

История этого района не совсем соответствует представлениям Хоулса о его застройке. Все «эйхлеры» были возведены в 1950-х годах. В Ранчо-Сан-Мигель активные работы в то время не велись, хотя по соседству шла еще одна стройка, в двух милях по шоссе номер 680.

– Это немного в стороне от его привычного маршрута, – говорит Хоулс, оглядываясь по сторонам. – Но что-то привлекло его в этот удаленный район.

Поездку по округу Контра-Коста Хоулс воспринимает совсем не так, как я. Я вижу жилые районы, в которых никогда не бывала. Хоулс же ездит по местам давних убийств. Каждый указатель «Добро пожаловать!» вызывает в нем воспоминания о результатах экспертизы, о часах, которые он проводил за микроскопом в лаборатории, пока в глазах не появлялся туман. Уолнат-Крик находит особый отклик в сердце Хоулса, напоминает ему о тайне пропавшей девушки.