Визит лейб-медика - Пер Улов Энквист

Тем не менее, продолжала. Тем не менее, пренебрегала опасностью. Это было, по-своему, непостижимым.

Гульберг предполагал, что она не рассказала об этом своему немецкому любовнику. О чем все-таки думала эта маленькая хитрая английская шлюха? Понять было трудно. Величайшая наивность, и величайшая сила воли.

Она должна бы была понимать, что произойдет. Через неделю та же придворная дама действительно доложила обо всем Гульбергу, и тоже со слезами.

Доказательства, следовательно, были. И был свидетель, готовый выступить на суде.

— Это означает, — задумчиво сказала вдовствующая королева, — что его можно судить в полном соответствии с законом.

— А королеву? — спросил Гульберг.

Она не ответила, словно бы этот вопрос ее не касался, что удивило Гульберга.

— В соответствии с законом он будет казнен, — задумчиво продолжала она, словно смакуя слова, — в соответствии с законом мы отрубим ему руку и голову, разрежем его на части, отрежем тот член, что осквернил Данию, колесуем его тело и поднимем на колесе на столб. И я сама…

Рантцау с Гульбергом смотрели на нее с изумлением, и Рантцау, в конце концов, вставил вопрос:

— Будете тому свидетелем?

— Буду тому свидетелем.

— А королева? — снова повторил Гульберг, поскольку его удивляло, что вдовствующая королева поглощена судьбой Струэнсе, но игнорирует маленькую английскую шлюху, которая ведь была всему началом. Но вдовствующая королева вместо этого повернулась к Рантцау и со странной улыбкой сказала:

— С королевой мы поступим так: вы, граф Рантцау — человек, бывший близким другом Струэнсе со времен Альтоны и разделявший там его взгляды, бывший также и другом королевы, втершимся к ней в доверие, но перешедший теперь в другую веру и признавшийся в своем грехе против Бога и чести Дании, вы получите это деликатное задание — арестовать королеву. И вы должны будете глубоко заглянуть в ее прекрасные и грешные глаза, как старый друг, и сказать ей, что это конец. Так вы и скажете. Это — конец.

Рантцау просто промолчал.

— И вам, — добавила она, — это будет неприятно. Однако это будет вашим единственным наказанием. А вознаграждений будет много. Вы ведь это знаете.

Кристиан посещал Струэнсе все реже.

Вошло в практику, что подписи короля больше не требовалось. Вполне хватало подписи Струэнсе. Одни раз за это время Кристиан все же посетил Струэнсе для того, чтобы, как он выразился, сделать важное сообщение.

Тот предложил королю сесть и выделил время, чтобы его выслушать.

— Сегодня утром, — сказал Кристиан, — я получил сообщение от Владычицы Вселенной.

Струэнсе посмотрел на него с успокаивающей улыбкой и спросил:

— Откуда пришло это сообщение?

— Из Киля.

— Из Киля?? И что же Она сообщила?

— Она сообщила, — ответил Кристиан, — что Она — моя благодетельница, и что я нахожусь под Ее защитой.

Он был совершенно спокоен, не щипал себя, не бубнил, не дергался.

— Друг мой, — сказал Струэнсе, — у меня сейчас очень много дел, и я с удовольствием бы обсудил все это, но нам придется повременить. Мы все находимся под защитой Всемогущего Господа.

— У Всемогущего Господа, — ответил Король, — нет на меня времени. Но моя благодетельница, Владычица Вселенной, сказала мне в своем сообщении, что если ни у кого нет времени, или если Господь слишком занят своими делами, то у нее всегда есть на меня время.

— Как хорошо, — сказал Струэнсе. — А кто же эта Владычица Вселенной?

— Она — человек, у которого есть время, — ответил король.

Окончательный план, тот, что не имел права на осечку, требовал еще и юридического обоснования.

Чтобы сокрушить «кровавый и порочный режим» Струэнсе, заявил Гульберг вдовствующей королеве, было необходимо раскрыть план государственного переворота, созданный Струэнсе совместно с маленькой английской шлюхой. План Струэнсе включал убийство датского короля Кристиана VII.

Этого плана в действительности, конечно же, не существовало, но его можно было теоретически сконструировать и вдохнуть в него жизнь.

Поэтому Гульберг сочинил этот план. Потом он сделал его заверенную копию и уничтожил оригинал; этот документ должен был использоваться для убеждения сомневающихся. Речь шла о предупреждении постыдного государственного переворота.

Этот сочиненный Гульбергом план, который приписывался Струэнсе, отличала четкая и подкупающая логика. Из него следовало, что 28 января 1772 года Струэнсе собирался осуществить государственный переворот. В этот день короля Кристиана VII должны были вынудить отказаться от престола, королеву Каролину Матильду назначить регентшей, а Струэнсе — правителем Дании.

Это была основная канва.

Свой план, производивший впечатление подлинного, Гульберг снабдил комментарием, который должен был, для сомневающихся, объяснить необходимость скорейших контрмер.

«Нельзя терять ни минуты, — написал Гульберг, — ибо тот, кто не останавливается перед тем, чтобы силой добиваться регентства, не остановится и перед еще более страшным предательством. Если короля убьют, то Струэнсе сможет силой захватить постель королевы Каролины Матильды, и тогда кронпринца либо уберут с дороги, либо изведут строгим воспитанием, в результате чего он уступит место своей сестре, которая совершенно очевидно является плодом их бесстыдной любви. Ведь зачем же иначе Струэнсе было отменять закон, запрещавший разведенной жене вступать в брак с тем, кто был вместе с ней повинен в нарушении супружеской верности?»

Времени, однако, было мало. Важно было действовать быстро, и план было необходимо держать в тайне.

15-го января они собрались у вдовствующей королевы; Гульберг к этому времени составил ряд приказов об арестах, и требовалось заставить короля их подписать.

Утром 16-го планы заново проработали, внесли несколько незначительных изменений и приняли решение осуществить переворот следующей ночью.

Ночь предстояла долгая. Сначала ужин. Потом чай. После этого маскарад. Затем государственный переворот.

Ревердиль, этот маленький швейцарский учитель, маленький еврей, скрывавший свое имя, когда-то столь любимый Кристианом, удаленный от королевского двора, но затем призванный обратно, автор записей, писатель-мемуарист, этот очень осторожный просветитель, достойнейший гувернер, Ревердиль каждое утро несколько часов сидел за своим рабочим столом, чтобы завершить великий план освобождения датских крестьян от крепостного права.

Он делал это по поручению Струэнсе. Это должно было стать кульминацией реформаторской деятельности.