Клинки кардинала - Алекс де Клемешье

Теперь барон предельно ясно представлял себе замысел Ришелье. Ничто не могло скомпрометировать королеву больше, чем измена с напыщенным повесой. Несмотря на то что Людовик не любил свою жену, он, как и любой самовлюбленный муж, был чрезвычайно ревнив и подозрителен. Сама мысль о том, что Анна может пустить в спальню постороннего мужчину, вызывала приступы ярости. А ведь испанка доселе не давала ни малейшего повода усомниться в своей христианской добродетели! Что же произойдет, если придворные застанут королеву в непристойной ситуации, да еще и в обществе известного волокиты и развратника, да еще и англичанина-протестанта? Разумеется, об этом тут же будет доложено королю. Разумеется, молва разнесет эту весть от Пикардии до Лангедока. А далее возможны всего два варианта: либо Людовик отправит Анну в монастырь замаливать сей грех до конца ее дней, либо же он обратится к папе римскому с прошением аннулировать брак с королевой, уличенной в прелюбодеянии. Если же Анна в ближайшее время объявит, что ждет ребенка, у короля будут все основания не признавать его своим.

Таким образом, самолично (а вернее, руками де Бреку) подталкивая свою бывшую воспитанницу в объятия Бэкингема, Ришелье раз и навсегда избавлялся от угрозы со стороны молодой королевы: что бы ни произошло с королем, регентства ей не видать. Несомненно, способ кардиналом был выбран жестокий и даже в какой-то мере недостойный – если бы не тот факт, что Анна Австрийская первая додумалась, как ей следует подстраховаться на случай смертельной болезни или кончины супруга.

Но для окончательного осуществления замысла кардинала необходимо было устроить встречу Анны и Джорджа Вильерса.

Это предстоящее свидание барон не хотел откладывать до Булони: в последний день могло случиться всякое, а де Бреку не мог позволить себе провалить единственную попытку. Поэтому в качестве места, где влюбленным непременно нужно было бы встретиться наедине, он избрал Амьен. Если вдруг по каким-то причинам свидание там сорвется – останется возможность исправить эту оплошность во время следующей остановки. К тому же именно в Амьене эскорт должны были нагнать Лёлю и Малыш, а лишние глаза и клыки в таком деле уж точно не помешают.

Проблемой, от которой не знаешь, чего ожидать, оставался Ля Мюрэн. Стало ли ему известно об обнаруженной при помощи вампира воронке проклятия, де Бреку не интересовался, да и вряд ли это известие могло произвести на дозорного должное впечатление. Раз уж Светлый не считал недавние заслуги барона и его отряда достаточным поводом, чтобы прекратить преследование, то и забота о благополучии короля Франции вряд ли произвела на него какое-либо впечатление. Тем не менее после Компьена Ля Мюрэн притих. Не покинул эскорт принцессы, не перестал попадаться на глаза, но встреч, подобных той, что произошла посреди ночи в Стене, больше не искал и вообще усиленно делал вид, что не замечает де Бреку и Беатрис.

Теперь оставалось вывести из игры королеву-мать: в отсутствие короля и кардинала (или, если угодно, кардинала и короля) она являлась той властью, распоряжений которой не осмелится нарушить даже Анна. И если Марии Медичи взбредет в голову ограничить общение молодой королевы с английскими послами или отправить ее в Фонтенбло вслед за Людовиком, задание де Бреку снова окажется под угрозой.

К приезду де Бреку в Монтдидье Беатрис припасла угощение в виде двух бродячих актеров, что было весьма и весьма кстати. Помня о том, что ему еще предстоит отвечать за зачарованного кучера и в буквальном смысле слова украденную карету, барон не стал рисковать и выпивать бродяг досуха – чтобы хоть как-то утолить голод, ему было достаточно и двух глотков от каждого. Неделю-другую представления актеров будут совсем вялыми, но что поделаешь. Зато силы самого де Бреку понемножку восстанавливались.

Амьен приветствовал принцессу звуками труб и грохотом пушек. Встречать кортеж вышла вся местная знать во главе с правителем города де Шольном, а также пять тысяч горожан. Почести, оказываемые маленькой Генриетте, действительно были поистине королевскими. Прослушав мессу в главном соборе Амьена, будущая королева Англии решила остановиться здесь же, в архиепископстве. Для Марии Медичи и Анны Австрийской приготовили роскошный особняк на берегу Соммы, английским послам отвели отдельные покои во дворце в центре города. Впрочем, несмотря на значительное расстояние между дворцом и особняком, де Бреку не сомневался, что влюбленные увидятся тем же вечером, поскольку герцог де Шольн устраивал в честь высоких гостей бал.

Пришло время исполнять указания Ришелье дословно: ни на минуту не оставлять без внимания английского герцога и французскую королеву. Как и было заранее условлено, Беатрис буквально поселилась в покоях у Анны, ненавязчиво влившись в общество ее фрейлин, а барон – у Бэкингема, хоть это и вызвало некоторое недовольство у его телохранителей. Но что делать? Де Бреку ссылался на личный приказ Ришелье и клялся Тьмой не использовать против герцога свои вампирские чары.

В дневное время следить за его и ее перемещениями предстояло Лёлю и Малышу.

Перед балом Бэкингем так долго и так тщательно приводил себя в порядок, словно вся его жизнь зависела от правильно подобранной одежды и украшений, а величие государства, министром которого он являлся, – от степени напомаженности его волос и усов. Молчаливые английские дозорные сквозь Сумрак проверяли охранные заклятия, вшитые в его костюм, помещенные в драгоценные камни и даже в каблуки его туфель. Затем приходили французские дозорные и перепроверяли, нет ли среди этих заклятий боевых, представляющих опасность для парижской и амьенской знати. Возможно, де Бреку и заскучал бы в ожидании бала, если бы не один пикантный нюанс: пока Клод де Шеврез развлекался картами с Карлайлом, его женушка потихоньку улизнула в соседнюю комнату, где без зазрения совести предалась любовным утехам с графом Холландом. Их роман развился столь легко и стремительно, что барон в какой-то степени позавидовал: ах, если бы и в случае с Анной и Бэкингемом было бы достаточно просто распахнуть дверь в соседнюю комнату!

Впрочем, в тот вечер было грех жаловаться на трудности.

Во-первых, королева-мать сразу по прибытии слегла с насморком и жаром – ветер с реки явно не пошел ей на пользу. Придворный лекарь предупредил, что ей придется несколько дней провести в постели, а это означало, что ни сегодня, ни завтра она не будет мешать влюбленному герцогу произносить свои изысканные комплименты.

Во-вторых, Анна Австрийская, кажется, благосклонно приняла правила этой игры: она не избегала внимания Бэкингема во время торжественного ужина, прислушивалась к каждому произнесенному им за столом слову и розовела от каждого красноречивого взгляда. Более того – она вновь оказала красавцу герцогу честь танцевать с ним. О, что это была за пара! Не сговариваясь, все присутствующие прекратили движение по кругу, чтобы с восхищением наблюдать за паваной королевы Франции и первого министра Англии.

Тем не менее этого было недостаточно. Даже в Испании (или, если угодно, особенно в Испании) замужние женщины, без какой-либо угрозы быть заподозренными в неверности, могли позволить поклонникам обожать себя; дамам не возбранялось слушать пылкие и откровенные заверения в любви. На глазах у тысячной толпы кабальеро посвящали чужим женам свои победы над быками, а рыцари выходили на ристалище с именем дамы сердца на устах – зачастую в присутствии ее же мужа. Никакого позора для возлюбленной в этом не было, греховными считались лишь ее ответные признания.