Отпуск строгого режима - Кирилл Казанцев

— Поехали отсюда! Не хватало, чтобы меня пожарные здесь застали!

«Бентли» шустро рванул с места.

Из того же выхода, кашляя, выбежал господин Кылыч-Арслан, он зацепился за ковер, упал, покатился. Через минуту об него споткнулся администратор Балабан, который тоже в панике покидал здание. Затем, подтягивая штаны, из дымящего дома выскочили один за другим три клиента. Они с трудом перепрыгнули лежащих Балабана и господина Кылыч-Арслана и побежали к своим автомобилям.

— Борода! — в переговорное устройство в маске крикнул Валет. Это он и его подельник находились на крыше здания, и это они устроили весь переполох. — Быстрее перекрой боковой выход. Пускай поднимают железные ворота и через них выводят девчонок.

— А если они их оставят в доме? — спросил турок-месхетинец.

— Не оставят. Ведь они для них бабки делают. Давай!

Борода подскочил к краю плоской крыши, туда, где внизу находилась боковая дверь, и бросил на ковровую дорожку связку файеров. Из них вырвалось красное пламя, килим вспыхнул, загорелась штанина брюк господина Кылыч-Арслана. «Финансист» начал с криком сбивать пламя, бешено дергать ногой, отползать от дома. Спасаясь от огня, метнулся в кусты и администратор Балабан, у него вспыхнули волосы, и он, чтобы погасить пламя, ткнулся головой в мягкую клумбу.

Как и предполагал Валет, в здании подняли железные ворота. Охранники под началом Башкурта, который сохранил самообладание и заставил своих людей выполнять приказы, начали выводить девушек двумя шеренгами.

«Ну, дорогие мои, сейчас ваш выход, — подумал про себя Валет, — не замешкайтесь».

— Ложись! — прокричал он Бороде и выстрелил из ракетницы.

Подельники одновременно упали на плоскую крышу.

На шоссе показались два квадроцикла. Натужно ревя моторами, они мчались к зданию, один приближался со стороны гор, другой — со стороны города. На одном за рулем сидела Светка, а из «узи», стоя, стреляла Ленка. Девушки перед нападением на это заведение чуть не передрались между собой, решая, кто должен стрелять, а кто — управлять, но так как Светка водила лучше, стрелять выпало Ленке. Второй квадроцикл вела Элеонора, а стрелял из «узи» Вася Мурманский. Его беглецы подобрали перед самым началом операции. Нашатырь помог привести его в чувство и навести резкость в глазах.

— Православные, разбегайтесь! — кричал он так дико, что жилы набухали на шее, и, не разжимая пальцев, жал на гашетку автомата.

Охранники и сам Башкурт дрогнули, запаниковали, бросились врассыпную.

— Девчонки, бросайтесь на землю! — кричала, стреляя, Ленка. — Всех уродов завалю. — Ствол ее автомата был направлен туда, где между деревьями скрылся Башкурт, ей непременно хотелось нашпиговать свинцом это животное. Тот удивительно шустро прыгнул в сточную канаву и уже оттуда не показывался.

Вдруг в воздухе над парковкой возник один вертолет, затем над прилегающим шоссе — второй и за ним — третий. На их бортах виднелась люминесцентная надпись «Полиция».

— Донт шут![65]Не стрелять! — по-английски и по-русски проговорили в громкоговоритель. — Донт мув![66]Не двигаться!

Один вертолет выпустил очередь из крупнокалиберного пулемета перед колесами квадроцикла с девушками. Светка резко затормозила, так что Ленка чуть не выпала из сиденья.

— Бляха! Вляпались, — с досадой проговорила Ленка и перестала стрелять.

Вторая очередь из вертолета вспорола проезжую часть перед колесами квадроцикла, которым управляла Элеонора.

— Едрить вас якорем под печенку… — выругался Вася Мурманский и откинул свой «узи», понимая, что против вертолетов это не оружие, а просто пукалка.

— Молодец, Василий, — Элеонора ударила по тормозам, — хорошо, что ты сдержался и не стрелял в полицию.

— Да нечем же! — прогорланил Вася. — Черти, чтобы их разорвало…

— Пожалуйста, тихо, молчи, и не надо ничего предпринимать, — Элеонора постаралась сбить запал, который овладел мореманом во время боя.

— Никому не двигаться! Стреляем на поражение! — вещали из вертолета.

Прожекторы, прорезая дым, высветили в серых клубах фигуры Бороды и Валета, которые все еще находились на крыше здания. Подельникам пришлось встать и поднять руки.

Вертолеты барражировали над местом происшествия, пока на шоссе не завизжали сирены и среди гор не появилась сверкающая, как елочная гирлянда, кавалькада полицейских машин.

— Ну что, Ленка, классно оторвались на Канарах? — пошутила Светка.

Та не поняла, с печальной или ироничной интонацией говорила ее подруга.

— Да плевать на эти гребаные Канары, девчонок наших вызволили и засветили так, что вряд ли их снова в рабство запрут.

— Ну-ну, гляди, чтобы нас теперь в турецкую тюрьму не заперли, — с плохо скрываемым отчаянием в голосе произнесла Светка.

— Я думаю, наше посольство сделает что-нибудь, — вмешалась в разговор Элеонора.

— Сделает, только не для всех. Я дочь начальника полиции и кое-что понимаю. Ленку и матроса за то, что они стреляли, а значит, покушались на жизнь турецких граждан, турки не выдадут. А нас помурыжат пару лет, пока все документы будут готовы, и только тогда депортируют.

Девушки сидели на привинченной к полу скамейке в полицейском участке, заключенные в железную клетку. В точно такой же клетке на другой половине полицейского участка находились Валет, Борода и Вася Мурманский.

— Да не беда! Где наше не пропадало. Выплывем, — подбадривал скорее себя, чем своих новых товарищей, Вася.

— А чего нас всех здесь парят? Почему по хатам не развозят? — нервничал турок-месхетинец.

У Бороды уже включились зэковские привычки, которые автоматом проявляются в тюремных стенах.

— Да не кипежуй ты. Если нас здесь держат, значит, мы им нужны. Ждут кого-то. Начальника большого, наверное.

— Че, думаешь отпустят нас с добром в Россию-матушку? А там нас куда денут? Закроют нас, родимых, — не умолкал Борода.

— Посмотрим. Надежда, как говорится, умирает последней, — Валет явно о чем-то размышлял.

— Хоть меня, как пить дать, упекут, я вам так, мужики, скажу, — пробасил Вася. — То, что мы сделали, — это хорошее дело. Морфлот меня бы понял.

— Морфлот — да, а эти турки — нет, — проворчал Борода.

— Ты же сам турок, — подстебнул его Вася Мурманский.

— Я другой… Я российский турок.

В участке кто-то появился — ожидаемый и важный, потому что нижние полицейские чины вдруг преобразились, подтянулись, выправились.