Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают - Владимир Величко

— Ну, ты и сказанул… «технарь», — пробормотал я, — чистым, медицинским лечимся, — и, вдохнув благородный запашок коньяка, сказал: — Благостно!

— Значит, так, товарищ эксперт! Ты сидишь и чтоб ни звука. Усек? — И уже к майору. — Продолжай.

— Значит, так, после отъезда комиссии мы внимательно изучили проживающих в гостиницах нашего городка — тех, кто приехал и поселился достаточно надолго. Ну, так вот, в одном из номеров проживают три человека, я бы сказал три интересных человека, и вот почему. Старший — мужчина неопределенного возраста и — самое главное — неопределенной внешности. Посмотришь на такого и через пять минут не сможешь описать его лицо…

— Если нет тренировки, — бросил прокурор.

— Да, если нет тренировки. Его мы назвали «Никто». Два других — типичные качки, «мускулы», приставленные для охраны, и производят впечатление серьезных ребят. Как ты и настаивал, хвоста мы за ним не пускали, а отслеживали только общие маршруты их передвижений, и вот что выяснили. Более половины времени они… ни хрена не делают. Сидят в номере и читают местные газеты. Далее, этот Никто сделал три крайне любопытных визита — два к Гинекологу, и, что любопытно, провели нашего визави к авторитету без малейшего промедления. Оба раза он с авторитетом беседовал чуть не по часу. Один визит Никто нанес оперативнику ФСБ, причем и с ним он беседовал не меньше. Ну и после этих визитов к этому Никто три раза приносили папки с какими-то материалами от Гинеколога. Потом мы решили Никто все-таки проверить…

— Я же просил не светиться, — вскинулся следователь.

— А мы и не светились. Леша, продолжай, — сказал он одному из оперов. Тот откашлялся и легким баском произнес:

— Мы на первом этаже устроили «шухер» — вроде как деньги украли из чемодана посетителя, а на самом деле нашего опера. Вот мы и «ловили преступника». Под этим «соусом» мы нагрянули в номер к Никто, и знаете, что он нам предъявил?

— Какое-то удостоверение?

— Да. Удостоверение майора ФСБ и, предъявив его, велел нам убираться, мол, у него тоже операция идет.

— И вы ушли? — спросил следователь.

— Конечно.

— И какие выводы?

— Никто — единственный видимый кандидат на роль участника «Белого Беспредела» — наблюдателя и координатора.

— Ну-у-у, — с разочарованием протянул следователь, — коли он сидит и собирает материалы, то ведь это ничего не значит и ни о чем не говорит. А если это банальный промышленный шпионаж?

— Есть еще один момент, — сказал майор. — Я этого Никто пробил по своим каналам. Так вот, в ФСБ такого сотрудника нет. Его удостоверение липа.

— П-а-адумаешь, — донеслось из угла, — да таких удостоверений на рынке, что блох у тузика.

— Слушай, — устало попросил следователь, — я тебя кажется просил…

— Да, да, прости, больше не буду! Можно я еще, — и эксперт издали помахал пустым стаканом.

— Да подавись, — сказал следователь и бросил мне ключ от сейфа. — Какие будут предложения?

— Предложения будут, — с азартом ответил майор. — Вот что мы решили…

Но я так и не узнал тогда, что они решили, так как следователь, озлившись на третье вскрытие сейфа, вызвал прокурорскую «Волгу» и отправил меня домой.

В тот момент я и предположить не мог, что выпивка в рабочее время и лопнувшее терпение следователя уберегли меня от тяжелых травм. А возможно, и от чего-то худшего…

…А майор в тот вечер должен был встречаться с доверенным человеком Гинеколога, он и должен был его свести уже с самим авторитетом.

— А почему он имел виды на тебя? — в ответ на мой немой вопрос сказал следователь. — Да потому, что вы с авторитетом сокурсники — поступали учиться в медицинский в один год — только ты, — без улыбки сказал следователь, — стал экспертом, а он Гинекологом.

— …только я окончил институт, а Гинеколог превзошел все университеты, — чуть улыбнувшись, закончил его мысль.

— Так вот, во время встречи майора и покалечили. Кто и как — неизвестно, но вся эта история плохо пахнет, потому что люди Авторитета никогда не стали бы так проводить и заканчивать переговоры с начальником уголовного розыска. Прокурору уже звонил Гинеколог и заверил, что его люди ни при чем, они дадут показания, что майора они уважали, что братва, которая ходит под ним — Гинекологом, — готова оказать любую помощь и найти козлов, которые… и в таком духе на полчаса! Прокурор еле отвязался.

Все это мне следователь сообщил часов в 10 вечера, когда мы встретились в приемном покое больницы. А я, в свою очередь, рассказал о состоянии майора: переломы костей предплечья, голени, пять ребер, повреждение легкого и ушиб мозга. В общем, угрозы для жизни не было, но месяца на полтора-два майору был обеспечен отдых от милицейских и домашних дел.

На следующее утро я пришел в свое отделение слегка припозднившись — заходил проведать Михаила. У дверей я увидел молодого парня и сначала подумал, что это на освидетельствование, однако парень сразу спросил:

— Дядя Саша, извините, скажите как там дядя Миша? — я внимательно глянул на него.

— Я — Шурави, помните? Дядя Миша у нас ведет занятия по боевому самбо в Клубе «Патриот»… и еще раньше… ну где винтовки… помните?

— Да я узнал, помню. — И рассказал о состоянии майора. Парень помолчал, потом спросил:

— А хоть известно кто его так?

И я честно ответил, что нет, точно не известно, но он вроде встречался с человеком из окружения Гинеколога. Шурави задумался и довольно робко попросил:

— Дядя Саша, а вы не сможете провести меня к нему? Хоть на минуточку…

Ну, я ему пояснил, что нельзя, что не пускают даже следователя, и Шурави, поблагодарив, повернулся и, чуть прихрамывая, пошел на остановку автобуса…

* * *

Петр Карлович сидел за столом в своем длинном и узком кабинете и дочитывал областную газету, когда после короткого стука открылась боковая дверь и в кабинет зашел Аналитик. После приглашающего жеста хозяина он сел на неудобный стульчик у стенки.

— Вот что в газетках пишут, слушай: «В городке, в результате очередной бандитской разборки… так… не установленные преступники, в сауне… были расстреляны из автоматов пятеро местных предпринимателей — и вот еще — на телах убитых были найдены пресловутые карточки с надписями „Белый Беспредел“… доколи же власти будут бездействовать…» — ну это уже не интересно! — И, аккуратно сложив газету, улыбнувшись, сказал:

— А ведь и я сам родился в городке… до 4 лет там жили, а потом родители уехали в город, ну и больше я там никогда не был, да и родни там никого уже давно не осталось. — Петр Карлович помолчал, продолжая улыбаться своим мыслям, а затем, отодвинув сложенную газету, уже другим, деловым тоном приказал:

— Докладывайте.