Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример

За два месяца заточения от былого величия жены Повелителя не осталось и следа. Она осунулась, глаза ввалились. Её матовая бархатная кожа поблекла, в углах рта появились глубокие морщинки. Чудесные волосы Кронарии были коротко острижены и теперь, отрастая, торчали в разные стороны давно не мытыми беспорядочными прядями.

Унылую картину несколько оживляли только лихорадочный румянец, горевший на впалых щеках, да ярко заблестевшие в свете факела глаза, мигом наполнившиеся слезами.

При виде падчерицы Кронария всхлипнула и, закрыв лицо руками, зарыдала на своей убогой постели.

Лея смотрела на эту жалкую узницу, главную виновницу смерти её любимого, и не находила в своём добром от природы сердце ничего, кроме жгучей ненависти.

«И чего же тебе не хватало? Ведь любое твоё желание тут же исполнялось… Ты ела самые изысканные блюда… Все твои украшения, наряды и обстановка всегда были самыми лучшими и дорогими, единственными в Нумерии… Ну, что ж, теперь ты получила то, что заслужила… и сдохнешь здесь, забытая всеми и проклинаемая мной. Только жаль, что прежде, чем околеть ты, мерзкая гадина, забрала из этого мира моего дорогого Дартона…»

Рыдания перешли в приступ надсадного кашля, от которого тело Кронарии сотрясалось на шатком топчане. Наконец, откашлявшись, узница подняла голову и с ненавистью посмотрела на Лею:

– Ну, смотри, что твой драгоценный папочка со мной сделал! Старый вонючий боров! Пьяница и обжора, чтоб его брюхо лопнуло от жратвы!! Он что, думал, я дрожала от счастья, когда он лапал меня своими грязными ручищами и толкал в меня свой вялый огрызок! Извращенец проклятый! И вот благодарность за то, что я столько лет терпела эту жирную свинью на своём теле! Я… я родила ему наследника, которого он не мог зачать ни с одной из своих баб! А он… он… Чтоб он сдох! Чтоб проклятия всех Богов обрушились на его рогатую голову!

Под холодным взглядом Леи Кронария осеклась, поздно поняв, что в запале наговорила лишнего. Лея, как-никак, была любимицей Палия и сама нежно любила отца. В наступившей тишине стало слышно, как в углу скребётся мышь.

– Где твой мальчик?

Кронария дёрнулась, как от удара и, опустив голову, тихо произнесла:

– Он в другой камере, с кормилицей… Мне не разрешено его видеть… Я только несколько раз слышала, как он плачет, – слёзы снова поползли по щекам, скатываясь с подбородка на грязное одеяло. – Они обещали, что там будет сухо и тепло, но я не верю обещаниям Палия… Мальчик мой! Бедный мой маленький мальчик…

Кронария опять зарыдала, и столько искреннего горя несчастной матери было в этом почти беззвучном плаче, что в душе Леи, впервые за эти месяцы, шевельнулось сочувствие.

– Ты хотела бы выйти отсюда? Вместе с Аруцием?

Узница мгновенно замолчала и уставилась на девушку глазами, в которых вспыхнула безумная надежда.

– Леечка! Милая моя, родная! А ты сможешь? Конечно, конечно, ты сможешь! Палий любит тебя, и если ты попросишь, он всё-всё сделает, обязательно сделает… – Кронария сползла с кровати и теперь стояла на коленях, простирая к Лее руки в каком-то молитвенном экстазе. – Он добрый, он же знает, что я его любила. Просто кто-то оговорил меня и моего бедного мальчика! Леечка, я для тебя сделаю всё, что ты захочешь! Ты же знаешь, наша семья богата, они заплатят, ты только скажи…

Захлёбываясь словами, Кронария подползла к гостье, пытаясь обхватить её ноги. Лея брезгливо отодвинулась. Слова мачехи напомнили ей тот страшный день, когда она так же плакала и молила Палия отпустить ни в чём неповинного Дартона. Не вымолила…

– Мне не нужны ваши деньги, – Лее надоело это представление, и она решила приступить к тому, ради чего пришла. – Я уговорю отца, но ты должна написать кое-какие бумаги.

Кронария уселась на кровать и приготовилась выслушать условия своего освобождения.

– О чём эти бумаги?

– О том, что ты признаёшь отцом ребенка Галигана Освела, Сидрака Тортрана и Хайрела Беркоста.

Кронария зажала руками рот и яростно замотала головой, а потом выкрикнула хриплым от ужаса голосом:

– Никогда! Я никогда не напишу это! Боги… Никогда!

Лея пристально посмотрела на побледневшую мачеху и спокойно произнесла:

– Ну, что ж, нет так нет. Оставайся гнить здесь дальше. Палий собрался жениться на дочери Царя Антубии, и после свадьбы тебя отправят на нижний этаж Саркела. А там, сама понимаешь, жить тебе останется только до первого большого прилива… Твоему бывшему ты зачем теперь нужна… живая? А Аруцию ещё меньше осталось – поговаривают, что кормилице уже надоело сидеть здесь ни за что. Приспит она случайно мальчонку – и свободна, вернётся домой, к семье… Прощай!

Лея встала и пошла к двери. До неё оставалась пара шагов, когда с топчана тихо прошелестело:

– Не уходи… я… напишу…

Девушка вернулась к столу и вытащила из внутреннего кармана плаща несколько листков бумаги и принадлежности для письма. Кронария уселась на табурет и в слабом свете догорающего факела начала писать под диктовку, неуклюже ухватив слабыми пальцами перо:

«Я, Кронария Корстак, урождённая Вермокс, этим письмом подтверждаю, что мой единственный сын Аруций, рождённый четырнадцатого числа восьмого месяца пятьсот двадцать третьего года от создания Нумерии, рождён не от моего законного мужа, Повелителя Нумерии Палия Первого из рода Корстаков, а от…» – перо замерло, и Кронарии посмотрела на падчерицу.

– Но ведь Освел и Беркост здесь совершенно не причём! Его отец – твой двоюродный братец Сидрак Тортран, в котором тоже течёт кровь Корстаков. Лея, что ты задумала?

Та, с горящими глазами и твёрдо сжатыми губами, сурово глянула на мачеху:

– Если они не причём – это им никак не повредит. Да и не в твоём положении печься о шкуре этих дворцовых кобелей. Пиши, возможно, этим ты спасёшь своего драгоценного Сидрака!

Кронария задумалась на мгновение, и тяжело вздохнув, вывела: «…Сидрака Тортрана» и поставила свою подпись.

Спустя несколько минут были написаны и два других письма, где Галиган Освел и Хайрел Беркост так же признавались единственными настоящими отцами Аруция. Поставив последнюю подпись, Кронария попробовала ещё раз поторговаться.

– Какие гарантии я могу получить от тебя? Ты ведь должна мне что-то пообещать за эти письма! Как я узнаю, когда мы с моим мальчиком выйдем из этого проклятого места?

Собирая листы с просохшими чернилами, Лея усмехнулась:

– Гарантии? Только моё слово. Ты же понимаешь, что никто, слышишь, никто не должен знать о нашем договоре, иначе ты просто не доживёшь до свободы.

Кронария закивала и окончательно сдалась. Впрочем, у неё не было выбора. Лея сложила драгоценные листы в потайной карман и уже у самой двери обернулась:

– Я вижу, ты простыла в этом подземелье. Тебя лечат?

Узница, уже усевшаяся на кровать и натянувшая на худые плечи в грязной рубахе тёплое одеяло, отрицательно мотнула головой.