Алатырь-камень - Валерий Елманов

А молодой рязанский боярин оказался простодушен и наивен, но главное – болтлив. Уже через пару часов Петер, умело поддерживающий разговор и зорко следящий за тем, чтобы чаша Коловрата все время была доверху наполнена вином, знал почти все.

Оказывается, далеко на юге, одолев местные кочевые племена, жившие близ заснеженных гор, на степной простор вырвались орды диких воинственных кочевников, причем в огромном количестве.

– Наш князь мудр и осторожен, – заплетающимся языком рассказывал боярин. – Он свою опаску имеет, а потому бить их хочет наверняка. За этим и сбирает отовсюду свои полки.

– А не боязно ему оставлять грады без ратных людей? – поинтересовался как бы между прочим Петер.

– Так кругом же все свои, русичи. Лишь близ Кукейноса немцы стоят, но опять же у нас с ними замирье подписано на два лета. К тому же князь меня туда сызнова посылает, чтобы я для надежности еще раз словом епископским заручился и уговор наш продлил, потому как не пришло еще время крошить этого Альберта вместе с орденом. Тут осильнеть малость надо. Но ничего, придет пора, так князь-батюшка и до них доберется, – молвил он угрожающе. – А может, и дожидаться не будет, пока замирье кончится. Да и не уберет он оттуда всех. Князь опаску имеет от литовцев немытых, что по болотам живут, так что немного воев повелел оставить. И малого числа за глаза хватит, чтоб от них отбиться, они же грады брать не умеют. Ну-ка, налей мне еще одну, но чтоб последнюю, – ухмыльнулся он пьяно. – Что-то я припозднился у тебя, а мне еще в путь-дорожку сбираться надо.

Он жадно осушил доверху наполненную чашу, звонко икнул и заметил:

– Слушай, гость торговый, понравился ты мне. И в цене уступчив, и наливаешь не жалея. Хошь, я тебя с собой возьму? Ты же все равно расторговался, так что делать тебе здесь нечего. Прямо до Риги домчу, а там по морю до твоего Любека рукой подать. А поедем-то на санях, да под шкурами медвежьими – лепота. Так и быть, за провоз я с тебя ни единой гривны не возьму. Будешь вместо оплаты меня винцом поить. Полюбилось мне цареградское винцо. Или ты в Волжскую Булгарию по весне нацелился?

Петер только начал подумывать, как бы ему под благовидным предлогом ускользнуть из города, а тут удача сама в руки спешит. Купца даже пот прошиб от такой замечательной возможности угодить своему епископу, доставив самые свежие сведения о ближайших намерениях рязанского князя. К тому же помимо всего этого представлялась неплохая возможность сэкономить в расходах на охрану, на найм саней и лошадей. Складывалось все просто чудесно.

– Хотел было я и впрямь в Булгарию по весне поехать, но если боярин столь любезен, то я рассматриваю это как перст судьбы, которым негоже пренебрегать, – степенно заметил он Коловрату.

– Токмо ты не забудь – послезавтра рано поутру уже выезжаем, – напоследок предупредил его Евпатий. – Ежели запоздаешь – ждать не стану.

Стоя уже у выхода и с видимым трудом сохраняя вертикальное положение непослушного тела, Коловрат еще раз с вожделением покосился на заманчивый кувшин, продолжающий гордо выситься в самом центре стола.

Некоторое время он сосредоточенно сопел, очевидно, размышляя над извечным вопросом «Пить или не пить?», но затем, еще раз звонко икнув, решительно замотал головой и заявил:

– Допрежь медов сладких дела надобно содеять, так что ты мне даже не предлагай. Все равно откажусь!

Он еще раз икнул, напомнил Петеру:

– Чуть свет, не забудь, – и наконец вышел.

– Руссиш швайн, – пробормотал ему вдогон купец.

Действительно, человеку послезавтра выезжать, да не просто в составе посольства, а возглавляя его, а он на ногах не стоит.

Ох и стыдно было Евпатию ехать по улице, изображая вдрызг пьяного. А вдруг знакомые по пути попадутся? Но деваться некуда. Знакомые-то могут встретиться не только его собственные, но и немецкого купца, и что тогда? Едва Петер посетует, как страшно пьют русичи, ссылаясь на боярина Коловрата, так этот его приятель, который встретит Евпатия на улице, тут же его и опровергнет. «Видел я, – скажет, – боярина твоего. Может, он и был чуток под хмельком, но чтоб сильно пьян – не приметил».

Нет уж. Лучше добраться до дома, чуть ли не сваливаясь с коня, тем более что осталось недалеко. Бог милостив, авось не заметят знакомцы. Да вон уж и завиднелся его светлый терем с веселым гривастым коньком на трехскатной крыше.

Что же касается посольства, то тут как раз Коловрат не лгал. Через день трое саней, сопровождаемые двумя десятками хмурых бородачей, и впрямь укатили в сторону Риги – «морковку» нужно было срочно показывать ослу. Петер тоже не сплоховал, вовремя подоспев к санному поезду.

Ехали резво. Сытые кони отмахивали по замерзшей речной глади чуть ли не по сто верст за день. В крупных городах путники задерживались только для ночлега. Немного дольше, но и то всего по одному дню, они провели в Полоцке, Гернике и Кукейносе.

Какие указания давал начальникам местных гарнизонов боярин, Петер не слышал, но краем уха уловил, как Коловрат уже на ходу напоминал оставить на стенах самых что ни на есть плохоньких людишек, да тех, у кого не в порядке со здоровьем. Опасения городских воевод, торопливо поспешавших вслед за ним, отметались им сразу и категорично:

– Неужто вы хуже, чем орденские рыцари, кои в замках зачастую всего по пять человек оставляют? Вы ж русичи. К тому же сами виноваты, – отчитывал он их. – Разленились тут, вдали от князя-батюшки, заместо того чтоб ливов в учение брать. Глядишь, сейчас и забот бы не было. Чтоб к лету взяли не менее двух сотен в учебу. А то разъелись. И нынче же стряпухам повелите, чтоб хлеб на сухари принялись печь.

– Сколь хлеба-то выпекать? – уточняли те.

– По два каравая сухарями у каждого в тороках должно иметься. Дорога дальняя, к морю Сурожскому, не напасется наш князь на всех. И подков, подков готовых припасти не забудьте, – через секунду гремел его голос возле кузни. – Полотна на перевязи побольше прихватите. О нем тоже забывать не след, – распоряжался он уже в противоположном конце двора. – Ныне ворог у нас сильный, сеча лютая будет. И чтоб когда обратно с Риги ворочаться стану, вас здесь и духу никого не было, окромя десятка увечных. Уразумели? – вопрошал он грозно.

Более уважительно Коловрат обращался только с князем Вячко. Ему боярин не приказывал, а советовал, рекомендовал. По сути это были точно такие же повеления, но вежество соблюдалось. А иначе нельзя – князь все-таки.

– Ты уж погляди там, чтоб не больше одних саней на сотню воев приходилось. Обратно-то уже к лету воротимся, все одно бросать их придется, – говорил он уже перед отъездом, в качестве последнего напутствия. – И чтоб не запоздать тоже. Ведаю, что времени мало, но ежели поспешать, то должен ты управиться. Князь Константин Володимерович повелел передать, что у него на тебя вся надежа.

Сидя рядом с Петером в санях, Евпатий все путешествие неспокойно ворочался, ерзал по мягкому сену, ворча себе под нос:

– Ох, чую я – не успеют они вовремя, припоздают к месту.