Драгоценный выстрел - Алексей Макеев

После поспешного бегства азиата не прошло и двадцати минут, как в сторону «скворешника» направился очередной посетитель, на сей раз явно выраженной славянской внешности. Курносый нос и многочисленные веснушки — вот первое, что бросалось в глаза при взгляде на его простоватое лицо.

— Эй… есть тут кто? — негромко проговорил парень, медленно приближаясь к будке. — Я свой, не бойся. Ты не от Лехи пришел?

Гуров ничего не ответил, и, еще немного помедлив возле двери, парень вошел внутрь.

— Кто такой Леха? — так же негромко произнес Лев, дождавшись, когда дверь закроется.

— А? Леха-то? — донесся из будки оживленный и обрадованный голос. — Кореш это мой. Здешний. Ехал в гости к нему, а попал вот… попал так попал, что называется.

— Сам откуда?

— А? Я-то? Я-то сам из Тамбова. В гости ехал. К корешу своему. Дружбан это мой, служили вместе. С вокзала позвонил ему, Лехе-то, так и так, мол, прибыл. Жди. Сейчас, мол, пивка тут у вас выпью столичного за встречу, и вперед. И все. Очнулся уж здесь.

— Пивка-то хоть выпил?

— А то. Я этого пивка теперь по гроб жизни не забуду.

— «Хачики» угощали?

— Да нет, сам заказал. Они уж после подошли и за столик ко мне подсели. А очнулся я уже здесь.

— Значит, из Тамбова, говоришь. На Курский вокзал приехал?

— Ну да. Леха-то, он ведь знал, куда. Вот я и подумал, может, это он меня ищет. Когда Аркан сказал, что возле толчка человек какой-то прячется, я и подумал.

— Аркан?

— Ну да. Косоглазый этот, с которым ты до меня разговаривал. У него имя какое-то… нерусское совсем. Язык сломаешь, пока выговоришь. Так мы его для простоты Арканом зовем. Он тихий. Всех боится. Так ты не от Лехи, значит?

— Нет, не от Лехи. Я другого парня ищу. Но Лехе твоему тоже могу весточку передать. Адрес его помнишь? Или телефон?

— Да в том-то и дело, что нет! — В голосе, доносившемся из будки, звучала искренняя досада. — Телефон — вообще дохлый номер, я столько цифр в жизни наизусть не выучу. А адрес… адрес он мне хотел сказать, да и говорил даже, пока я еще там, в Тамбове, был. Запомнил только, что Есенинский бульвар. И метро. Станция, где нужно сойти. А дом… дом не помню. То ли сто восемьдесят семь, то ли сто семьдесят восемь. А может, и вообще по-другому. Короче, сложно. Мне проще по названиям ориентироваться. Поэтому, когда приехал, я первым делом с вокзала ему позвонил и еще раз переспросил. Мол, метро «Кузьминки»? Да, говорит, «Кузьминки». Езжай прямо туда, я, мол, тебя встречу. Вот и… все.

— Ладно, не переживай. Придумаем что-нибудь. Ты лучше скажи, был у вас тут такой парень, Леня? Лет двадцать пять ему. Недели с две назад он у нас пропал. Ты сам давно здесь?

— А? Я-то? Я-то давно. Уж с месяц почти. И Леньку этого тоже знаю. Если это, конечно, тот, который тебе нужен. Был тут у нас один Ленька. Только сплыл быстро.

— Почему так? — навострил уши Гуров.

— А потому. Выпендривался больно много, вот и получил. Я, говорит, москвич, не то что эти, деревня неумытая. Вы, говорит, меня принуждать не смеете. А такое здесь слушать никто не будет. Посмотрели-посмотрели они на него да и говорят: мы тебя принуждать не смеем, так иди туда, где посмеют. Наподдали ему хорошенько, для памяти, да и продали.

— Как это, продали?

— А очень просто. Перепродали в нищие. Это ведь одна мафия. Рабовладельцы. У кого работяги, у кого нищие. А некоторые проституток держат, это самый выгодный товар.

— Разбираешься? — усмехнулся Лев.

— Разберешься тут, — сокрушенно проговорил парень. — Когда сам в это колесо попадешь, еще и не тому научишься.

— А уйти не пытался? Чего Леху-то ждать? Ты и сам, кажется, еще в силах. Не хромой, не калека.

— Ага. Попытайся тут. Таких навешают… И хромым, и калекой за милую душу станешь. Да и документов нет. Документы-то у них ведь все. И телефон. Только высунься, сразу к ментам попадешь. А менты к ним же и вернут. На «перевоспитание». Тут ведь все схвачено.

— Беда, — посочувствовал Лев, с интересом слушая про ментов. — А чей это дом, ты не знаешь? Кому строите?

— Нет, не знаю.

— Неужели хозяин даже посмотреть ни разу не приезжал?

— Почему не приезжал? Приезжал, и не раз. Хвалил даже. Только нас ему не показывают. В подвале запирают внизу. А хозяину говорят, что у них, мол, бригады приходящие, круглые сутки здесь не дежурят, а вызывают их по надобности.

— Из подвала вызывают?

— Выходит, что так. И когда другие, ихние уже хозяева приезжают, нас тоже запирают внизу. Иногда курьеры. Вот сегодня, например, незадолго перед тобой курьер приезжал. Новенького привезли, еще одного дурачка на удочку поймали. Те поймали, эти купили. А нас, пока эта сделка совершалась, снова заперли, от греха подальше.

— Значит, самих этих «рабовладельцев» ты ни разу не видел? — спросил Гуров.

— Нет, не видел. У нас только охрана. Ну и бригадир иногда приезжает, который работы контролирует. А если еще кто-то «с воли» является, нас сразу запирают.

— Понятно. Тебя как зовут-то?

— Колян я. Николай Дементьев.

— Ты свой-то адрес помнишь, Дементьев Николай?

— Издеваешься? Свой, конечно, помню. Только что с него толку? Мои-то теперь далеко.

— Это не страшно. Мир тесен. Скажи-ка мне свой адрес в Тамбове, да и фамилию Лехи заодно. Может, как-нибудь общими усилиями попробуем тебя вытащить.

— Правда? — с надеждой донеслось из будки. — Вот это спасибо! Спасибо, друг! Зацепин его фамилия, Лехи-то. Если что получится — считай меня в должниках прям… прям навеки.

— Что, невесело здесь?

— Вообще невесело, — с чувством проговорил Колян. — На работу чуть не с пяти утра выгоняют, а жрать перловку с макаронами дают. Ни помыться, ни… вообще ничего. Достали по самый последний предел. Вертухаи чертовы!

— А что ж вы смотрите? Взяли бы да восстание подняли. Вас ведь больше. Раскидали бы эту свою охрану и ушли на все четыре стороны.

— Да ну… С кем тут восстание поднимать? — безнадежно произнес Колян. — С такой голодухи да каторги не то что восстание, до лежака к вечеру не знаешь, как доползти. Это я еще не так давно здесь, так вроде ничего пока, а кто несколько месяцев работает, те и мысли всякие о восстаниях позабыли. Ничего им уже не надо. Ходят, как автоматы бездушные, будто и не люди совсем. Да и куда ломиться? Телефоны все поотнимали, место это никто не знает. Денег нет, про документы я уже говорил. Нет, бежать дело безвыигрышное. Вот если бы со стороны кто… Если бы ты Леху нашел, вот это было бы дело.

— Ладно. Посмотрим. Тебе, наверное, уже идти пора, а то охрана твоя забеспокоится.

— Ничего. Обойдется. Скажу, что живот схватило. Бывай, друг! Поговорил с тобой, и как-то даже легче на душе стало. Как будто домой съездил. Бывай!