Невеста тирана - Лика Семенова

остроты. Ощутимая и наверняка губительная для раненого. Здесь не хватало Альбы — она бы все предусмотрела…

Джулия не находила сил подняться, даже повернуться. Лежала с открытыми глазами и оглядывала комнату. Только теперь она заметила, какой здесь царил беспорядок. Сложно предположить, как давно покои убирали в последний раз. Брошенная одежда, раскрытый сундук с вываленным нутром, грязная посуда на серебряном подносе. Стол у окна завален горами раскрытых книг, тут же брошены исписанные, источенные перья, перемазанные чернилами. Насколько Джулия успела понять, слуг сюда пускали редко. И то под пристальным надзором Дженарро. Дженарро… Она вновь посмотрела на окна, силясь предположить, который сейчас час. Приходил ли Мерригар?

Джулия с трудом села на кровати, потерла лицо ладонями. Повернулась. Фацио все так же недвижимо лежал на спине, прикрыв глаза. Но что-то было не так. Его мелко колотило. И нечто едва различимое, сизое и мутное клубилось над ним. Джулия вскочила, нашарила башмаки, оббежала кровать и склонилась над Фацио. Он горел, все тело было глянцевым от пота. Он лежал, закатив полуприкрытые глаза и сцепив зубы, словно в припадке. Пальцы мертвой хваткой, до побеления, сжимали простынь. Лицо заострилось, скулы проступили еще резче, длинные черные волосы разметались по подушкам. Джулия провела ладонью — все было совершенно мокрым. Его нужно обтереть этим проклятым черным уксусом… сменить простыни… И повязки. Они были красно-черными от уже подсохшей крови. Но марево, поднимающееся от его тела, не поддавалось никакому объяснению. Словно ранним утром парила в озере теплая вода. И было в этих едва уловимых отблесках что-то знакомое…

Легкая дымка медленно поднималась и будто струилась, вытягиваясь к куполу балдахина. Джулия подняла голову и застыла, не в силах пошевелиться: в сумерках комнаты через плотную ткань ясно виднелось яркое голубое пятно света. Лапушка — ни единого сомнения. Он отыскал излюбленное место. Но что здесь творилось?

Джулия отошла к стене, встала на цыпочки:

— Лапа! Лапушка! Иди сюда!

Зверек не шелохнулся. Казалось, он застыл камнем точно так же, как Фацио. Светился ровным голубым сиянием, словно горели разом несколько свечей. Тем самым сиянием, которое Джулия видела в подвале. Его ни с чем не перепутать… Да что здесь происходит, во имя всего святого?

— Лапушка!

С той же отдачей можно было увещевать стену. Джулия топнула, все еще надеясь привлечь питомца, но Лапа по-прежнему не обратил на нее никакого внимания. Да жив ли он там? Джулия наспех осенила себя спасительным знаком, кинулась к Фацио, тронула взмокшую шершавую щеку:

— Сеньор! Сеньор! Вы слышите меня? Сеньор!

Фацио не шелохнулся. Его зубы все еще были отчаянно стиснуты, пальцы сжимали простынь. Радовало одно — он дышал. Прерывисто и шумно. Джулия оторвала кусок полотна, смочила остатками воды из кувшина, и обтерла его лицо, шею. Жар его тела чувствовался даже через ткань, и от ужаса снова тряслись руки. Совсем, как вчера. Джулия боялась снять повязки и увидеть, что все воспалилось. Что тогда делать? Тем более, если он не придет в сознание. Она вновь заглянула в лицо Фацио: пусть он будет недоволен, но она позовет сюда Мерригара. Нет другого выхода. Просто нет.

Джулия зажгла свечи, склонилась над Фацио и тронула кончик повязки — присохла. Она не знала, можно ли чем-то размочить ткань. Что-то подсказывало, что лучше этого не делать. Джулия тихонько дернула, опасаясь причинить боль, и сама невольно поежилась. Но Фацио не переменился, словно ничего не чувствовал. Или задеревенел. Те же судорожно сжатые пальцы, те же закатанные глаза, то же напряженное лицо. Джулия дернула сильнее, желая покончить одним махом. Она отбросила окровавленную ткань на пол и обомлела.

Рана не воспалилась. Мало того — она зарубцевалась: свежий красный выпуклый шрам, перетянутый теперь уже бесполезными нитками. Джулия сняла вторую повязку, третью — картина повторилась. Что это, если не чудо? Не веря своим глазам, она осторожно тронула рубец кончиком пальца, но тут же увидела, как по шраму метнулась голубая искра и растаяла на глазах, обратившись легким едва заметным облачком, которое взмыло вверх. А сам шрам из красного стал насыщенно розовым…

Вдруг руки Фацио ослабли. Пальцы медленно разжались, обмякли. Ресницы дрогнули. Он моргнул несколько раз и открыл глаза. Молча смотрел на Джулию, перевел взгляд на лиловеющие окна:

— Который час? — голос был слабым, едва срывался с пересохших губ. Фацио хотел поднять голову, но не смог.

— Не знаю. Раннее утро.

Его брови сошлись к переносице:

— Вы не ложились?

Джулия смущенно опустила глаза, услышав, что он вновь обращался к ней на «вы». Теперь это было почти странно. Казалось, он имел полное право говорить ей «ты», и Джулия не чувствовала себя оскорбленной.

Она покачала головой:

— Нет, я спала здесь, рядом. Как вы себя чувствуете?

Уголок его губ едва заметно дрогнул:

— Теперь хорошо.

Фацио через силу все же поднял голову, Джулия подоткнула подушку, чтобы ему было удобнее. Он, нахмурившись, смотрел на свою грудь:

— Что произошло? Как?

Она вновь покачала головой:

— Я не знаю.

Он, вероятно, хотел бы продолжить, но слова давались с трудом. Фацио тяжело опустил голову:

— Что с Дженарро?

Джулия вздохнула:

— Еще не знаю. Вчера я сменила ему повязку, а утром должен был зайти Мерригар. Я его еще не видела. Я беспокоилась о вас. Но, полагаю, он уже принес бы дурные вести.

Фацио поймал ее руку, мягко сжал:

— Ступайте сейчас же. Узнайте о Дженарро и зайдите на кухню. Прикажите, чтобы сюда подали завтрак. Они оставляют все на столике у дверей покоев. Вам придется забрать. Обычно это делает Дженарро…

— Приказать…

Он сразу понял, что она имела в виду:

— От моего имени, если вашего слова им окажется недостаточно. Я разрешаю вам приказывать от моего имени всегда, когда это понадобится.

Джулия чувствовала, что вопреки желанию неуместно краснеет. Это прозвучало многозначительно. Она поспешила подняться, но Фацио не торопился отпускать ее руку.

— Я очень хочу узнать, как ты оказалась в подземелье.

Джулия кивнула:

— Я все расскажу — мне нечего скрывать. Надеюсь, и вы ответите откровенностью.

Фацио ничего не пообещал, опустился на подушки и прикрыл глаза. Джулия подошла к двери, бросила взгляд на балдахин, на котором по-прежнему притаился Лапушка, и вышла.

Мерригар уже побывал у Дженарро. К счастью, тот пережил эту ночь. Он был заново перевязан и, похоже, спал. Его поросшая рыжеватыми волосами широкая грудь мерно вздымалась. Джулия отдала распоряжения на кухне, забежала в свои покои с затаенной