Сказания Фелидии. Воины павшего феникса - Марина Маркелова

— Линвард, милый, это я, — зашептала Азея, — Линвард, открой глаза. Это я, Азея, я пришла.

— Азея? — незнакомый голос принадлежал соседу Линварда. — Так это вас он звал в бреду.

— Звал?! — Азея встрепенулась. — Он меня, правда, звал?

— Ну да. Прощения еще за что-то просил. За несколько минут до вашего прихода очнулся, спросил, где находится, а когда услышал, кивнул и вот, снова без чувств.

Азея больше не слушала, она гладила мужа по спутанным волосам, не зная, куда себя деть от жгучих чувств. Линвард был жив. Он поправится, встанет на ноги, и жизнь продолжится.

Веки мужчины дрогнули, открылись, измученные глаза уставились на нее.

— Азея? — голос был слабым, бесцветным, но родным, любимым.

— Прости, я не смог. У тебя… слабый муж…

— Самый лучший на свете, — Азея прохрипела, голос куда-то пропал, — я тебя люблю.

— И я тебя, — рука Линварда поднялась и растерла по щекам жены слезы, — не надо плакать.

И снова бессильно закрыл глаза.

— Азея, идите домой, — предложил Адрис, — за Линвардом я лично присмотрю, обещаю. С ним теперь ничего не случится, опасный период прошел. Скоро ходить будет.

— Честно? — по-детски наивно спросила Азея.

— Честно, — Адрис улыбнулся, — забудьте о невзгодах. Теперь у вас все будет по-другому. Просто дождитесь.

Азея была готова ждать. Потому что теперь в ее темной жизни, запутанной, как скомканная паутина, наконец-то появилась хоть какая-то определенность.

Предсказания Адриса оправдались. Уже через неделю, с трудом, но перебарывая боль, забинтованный с ног до головы, Линвард поднялся, и, подобно своему лекарю, опираясь на палку, вышел на воздух. Под руку его вывела Азея, беспокойно, то и дело, заглядывая в лицо мужу.

Линвард, как бы сильно не радовался возвращению к жизни, как бы не благодарил Богов, что они спасли Азею в трудный миг, не мог этого выразить. Когда надоевшие до бешенства стены подземелья сменились развалинами города, в которых копошились, как муравьи в своем разоренном песчаном холмике недавние горожане, Линвард вдохнул полной грудью. И почувствовал, что у воздуха другой запах. Чужой, не родной, отдающий мертвечиной. Только не человеческой. Так умирал и разлагался Аборн. Не было его больше, от той столицы, что он некогда защищал, остался только битый камень, руины дворца да чудом выстоявший храм. Линвард смотрел на развернувшийся вокруг разгром, а сам чувствовал, что не только город разорен. Это его жизнь, только в отличие от Аборна, ее еще можно восстановить. Начать все заново, но не здесь. Не в доме, где погибла Эльда, не на этой земле, где фелидийцы безжалостно резали друг друга. Где-то в другом месте, не важно, где, но, наверное, чем дальше, тем лучше. Рядом будет любимая жена, дети. Теперь уже и его. Адрис недавно заметил странности в поведении и здоровье Азеи, осмотрел ее и сказал то, от чего Линвард сначала утратил дар речи, а затем долго и безудержно хохотал. Азея была беременна. Больше месяца… Боги, после всего пережитого, дали ей еще один шанс.

Линвард с трудом, перебарывая боль в сердце, смирился со смертью Эльды. Но, подобно Азее, вместе с подругой как будто утратил частичку себя, важную, весомую. Без нее можно жить, только никогда уже не будет так, как прежде. С Эльдой безвозвратно сгинула связь с безмятежной порой, когда в плохое просто не верится. С детством. С дружбой. Это угнетало, мешало счастью разверзнуться.

Еще одно мучило нестерпимо. Судьба Аллера… Азея рассказала об услышанном ею на площади, Линвард понял, что помилования ждать не придется. В лучшем случае — заключение, но и в это верилось мало. Предателей никогда не жаловали, а на Аллера иначе и не смотрели. А в день, когда Линвард оставил подземелья, то, что осталось от Аборна, облетела весть о предстоящей казни изменников Фелидии. Безрадостный конец стал слишком очевиден.

— Не ходи, не надо, ты еще не окончательно поправился, — умоляла Азея, но Линвард только отрицательно покачал головой на ее просьбы.

Теперь они шли вместе, медленно, не спеша, к Храмовой площади, на которой уже соорудили эшафот. Перед ним толпились зеваки, не так много, чтобы беспокоиться о давке или беспорядках. В Аборне вообще осталось не больше четверти от его населения. Люди начали покидать город сразу же после известий, что восстанавливать его не будут, а столица переносится в Балию. Вслед за новыми правителями, пообещавшими, что в Балии всем пострадавшим от штурма, обратившимся за помощью, выделится временное жилье, а затем выстроятся новые дома, Аборн покидали беженцы. Они уходили, не оглядываясь, а брошенный город только с тоской смотрел, как тают вдали черные точки повозок, телег или просто пеших.

Теперь Линвард стоял перед эшафотом, тревожно разглядывая мускулистую фигуру палача в черном, надвинутом на лицо капюшоне. Тот замер в ожидании, опираясь на страшное орудие своего труда. На остро заточенном лезвии топора серебряной искоркой горел пробившийся на площадь сквозь облака одинокий солнечный луч.

Люди шептались, ждали. Линвард и Азея без лишних усилий пробрались во второй ряд.

— Линвард, — прошептала Азея, оглядывая страшное, угловатое сооружение, косясь на палача, его топор и корзину рядом с большим чурбаном, — неужели это происходит?

— Да, — Линвард вздохнул, — ты еще не привыкла?

Азея отвернулась, и тогда послышался стук копыт и грохот раскаченной телеги, направляющейся к эшафоту. Привезли преступников, всего десять человек. Увешанные цепями и кандалами, униженные, сломленные, они сидели в телеге и угасшими взорами рассматривали последнее, что им было суждено увидеть в этом мире.

Азея привстала на цыпочки, стараясь разглядеть Аллера, но не смогла. В глазах рябили чужие, не известные, но одинаково безнадежные лица. Линвард же, нахмурившись, просто ждал, смотря на поднимающегося человека в пурпурной мантии. Обвинитель… Он развернул перед глазами свиток, набрал в легкие воздуха и важно, четко произнося каждое слово, принялся читать приговор. Осужденных обвиняли в предательстве Фелидии, уклонении от приказов, убийствах и прочих злодеяниях, направленных против страны, ее жителей и короля. Жестокие слова превращали недавних воинов в преступников, которым нет ни уважения, ни пощады.

— Это же не правда, — возмущенно шептала Азея, — они же только…

— Мы не судьи, — твердо ответил Линвард, погладив руку жены, — а судьи нас не спрашивают.

Азея хотела что-то сказать, но тут по одному на эшафот стали подниматься осужденные. Процедура казни была проста и ужасающе быстра. Обвинитель зачитывал имя, звание и причину приговора, несчастный произносил последние слова, после чего палач надевал ему на голову мешок, сажали на колени перед чурбаном и… Один взмах топора, зажатого в крепких руках решал человеческую жизнь. Она обрубалась в присутствии почти безразличных зрителей, которым просто было любопытно как это — умирать.