Посланник - Александр Прозоров

Однако хищница с завидным упорством продолжала кидаться на человека. Вскоре терпение Найла лопнуло. Тыкать копьем в бронированную голову или спину смысла не имело, поэтому правитель отступил до поляны земляных фунгусов и использовал уже неоднократно проверенный способ, нарисовав в сознании жука образ жирного и вкусного навозника. Жужелица кинулась вперед, земля под ней разверзлась, послышалось громкое чавканье, и муки голода закончились для хищницы навсегда.

— Пожалуй, на сегодня с меня хватит, — решил правитель и вскоре с тушей саранчи за плечами вошел под кроны леса.

Здесь было шумно. Вернувшиеся от озера водоносы громко обсуждали встречу с болотным великаном и то, как его спугнули. Разобрать подробностей Найлу не удалось — он понял только, что перепугались все изрядно, однако никто не пострадал.

Брошенная рядом с огромными котлами, саранча показалась обидно маленькой. Похоже, завтра опять придется просить помощи у смертоносцев и устраивать полномасштабную облаву — иначе всех просто не прокормить.

Правитель налил себе воды, сел в тени, привалившись спиной к теплому, толстому дереву, и стал пить маленькими глоточками, наслаждаясь прохладой. В эти минуты он чувствовал себя почти счастливым — пока не появился Симеон и не завел речи о витаминах и микроэлементах.

Когда охранница у колючих кустарников истошно и неразборчиво заорала, Найл даже обрадовался, схватил копье и кинулся на помощь. Однако представшее глазам зрелище сразу испортило настроение: по узкому проходу, высоко вскидывая ноги, плотной массой бежали через кустарник от тростниковых зарослей человеко-лягушки.

— Глаза закрывайте! — приказал Найл. — Сейчас они начнут плеваться.

Когда до зеленых гостей оставалось шагов двадцать, правитель с силой метнул копье — первая из человеко-лягушек пригнулась, и копье насквозь пробило бегущую сзади, — выхватил мачете и встал, закрывая левой ладонью глаза и глядя перед собой сквозь пальцы. Двуногие обитатели Дельты приближались. На душе появился неприятный холодок, однако Найл только крепче стиснул рукоять ножа.

Неожиданно передние из нападавших резко замедлили движение, задние бестолково навалились на них — получилась настоящая куча мала. Нескольких человеко-лягушек вытолкнули на кусты, и они пронзительно заверещали под ударами шипов.

Небрежно раздвинув в стороны людей, в проход вступили несколько смертоносцев и стали неторопливо, обстоятельно вонзать в зеленых врагов хелицеры, опускать обмякшие тела и впрыскивать парализующий яд в следующих. Передние из нападавших пытались отступить, задние продолжали напирать в атакующем порыве. В результате давки все больше и больше человеко-лягушек оказывалось на шипах безжалостного кустарника. Визг десятков глоток наконец сломил воинственный дух детей болота, и те побежали, оставив умирать мучительной смертью множество своих собратьев.

Когда-то, во время первого путешествия в Дельту, Найл сам едва не попался такому вот кусту и потому весьма болезненно воспринимал муки несчастных: всякая их попытка шелохнуться немедленно приводила к ударам все новых и новых шипов, а стремление замереть неподвижно лишь продлевало агонию.

Правителя нервно передернуло, он отвернулся.

— Охранница спасла нам жизнь, — зазвучал в голове голос Шабра. — Ее нужно вознаградить.

— У тебя только одно на уме!

— Но она действительно спасла лагерь от гибели! — возмутился смертоносец. — Ты обязан наградить ее!

— Послушать тебя, так я обязан вознаградить всех…

Ошибся Найл ненамного. Из одиннадцати незабеременевших женщин Шабр убедил его «вознаградить» восьмерых. Неизвестно, знала ли об этом так и не допустившая сближения принцесса — во всяком случае, на мягкотелость правителя она не реагировала никак.

Жизнь постепенно налаживалась.

Все попытки правителя наладить нормальную охоту провалились, и приходилось регулярно устраивать облавы. Взрослые смертоносцы леса не покидали — Дравиг посылал «набираться опыта» только молодых пауков и философски, если не с безразличием, воспринимал известия о гибели кого-либо из подростков.

Однажды Найл поинтересовался: почему, если жизнь соплеменников им столь безразлична, в ответ на убийства пауков смертоносцы устраивали показательные казни людей? «Наказывалось убийство, Посланник Богини, — ответил старик. — А наши жизнь и смерть — в руках Великой Богини».

Человек во время облав погиб лишь однажды — гужевой провалился в нору медведки, и та оторвала ему обе ноги.

Зеленые обитатели болот на пришельцев больше не нападали. В конце концов люди расслабились настолько, что даже за водой стали ходить поодиночке, кто когда захочет. Продолжалось это до тех пор, пока в течение дня один за другим не исчезли девять человек. Найл рвал и метал, так что даже на принцессу наорать умудрился. В тростники отправился соединенный отряд людей и пауков, но все, чего они достигли, — это нашли пустые кувшины.

А в общем, пищи и воды хватало здесь всем; мягкие, самоочищающиеся кроны деревьев-падалыциков давали куда больше уюта и удобств, нежели казармы и топчаны. Люди привыкли, приспособились. Смертоносцы тоже «пригрелись» в своих паутинах; трое паучих даже отложили яйца. Жизнь налаживалась. К тому дню, когда над лесом прозвучал крик первого новорожденного младенца, о городе больше никто не вспоминал.

* * *

— Мне очень жаль…

— Да врешь ты все. — Мерлью скинула с плеча его руку. — Не жаль тебе ни капли.

— Я сочувствую…

— Ты? Ха-ха! — зло фыркнула принцесса. — Сочувствуешь ты… Да что ты способен понять?! Ты даже имен своих служанок не знаешь! Одной больше, одной меньше… Ты стал настоящим смертоносцем.

— При чем тут смертоносцы?

— Это они так людей воспитывали. Ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Ни детей, ни мужа. Рабам вообще на одном месте дважды ночевать не разрешали. А «свободные» по казармам жили, каждый раз на новое место работать отправлялись, между собой разговаривать не могли, за попытку с женщиной познакомиться — смертная казнь. Естественно, когда кто-то из них пропадал — никто и не замечал. Нет среди твоих людей никаких связей. Ни дружбы, ни родства. Каждый за себя. А кто погибнет — «главное, не я». И ты такой же. Не жалко тебе ни своих, ни чужих. Для тебя человеческая жизнь ничего не значит.

— Да нет же, нет! — возмутился Найл.

— Нет?! — зло прищурилась принцесса. — А сколько людей погибло после выхода из города? Знаешь?

— Знаю, — понизил тон правитель. — Около двухсот «неголосующих граждан» и почти сотня «свободных граждан».

— Да, — кивнула принцесса. — Я знаю, что ты умеешь считать. Ты назови их. Хоть одного назови! Даже Шабр человечнее тебя! Знаешь, как он жалел о гибели Русона и Пьеты?

Найл промолчал, лихорадочно припоминая известных ему людей: Риона, Юккулу, Нефтис и Джариту, Сидонию, Танию, Завитру…

— Прости, Мерлью, но все, кого я знаю, живы.