Просроченное завтра - Ольга Горышина

— Лен, сколько надо заплатить? — спросил Стас шепотом, не склоняясь к ее лицу. Реденькая занавеска на окне дергалась — за ними шпионили.

— Пей спокойно. Не за все платится рублями. Иногда достаточно сказать спасибо и улыбнуться.

Стас усмехнулся и сделал еще глоток. Вокруг рта уже нарисовались усы, но он не думал пока их стирать, а у Алены чесались руки дотронуться до молочных разводов, но он опередил ее с таким же желанием, но быстро отдернул от ее лица руку, вспомнив о шпионке в косынке.

— Я первый раз пью настоящее молоко. Спасибо. Теперь понимаю, как мужики раньше пахали после крынки молока и краюхи хлеба. Я перебрал — сейчас бы лечь в траву и не вставать часа два.

— Это твое второе желание? — спросила Алена, протягивая руку за пустой чашкой.

— А что? — их пальцы встретились на ручке. — Сегодня день исполнения желаний?

От его пристального взгляда Алена часто заморгала и молила голос не предавать ее в такой важный момент:

— Да, а почему бы и нет?

Стас разжал пальцы, и Алена едва не выронила вторую чашку.

— Тогда это мое второе желание.

Сердце Алены бешено забилось — значит, будет и третье. Она повесила обе чашки на один палец и коснулась молочного уголка его губ — Стас не дернулся, и она вытерла ему рот тыльной стороной ладони, молясь, чтобы он коснулся ее языком, но он ни единым жестом не выдал желания ее поцеловать. Теперь бы унять дрожь в ногах и подняться на крыльцо, не оступившись. Баба Тома на стук не вышла. Пришлось оставить чашки подле приготовленных для дачников банок.

— Там есть поле с нескошенной травой, — махнула она рукой через дорогу, чтобы увести его подальше от конюшни и плохих воспоминаний.

— Веди, куда хочешь. Я на все согласен.

— На этой стороне частные владения, — зачем-то добавила она, хотя Стас ничего не спрашивал.

Они прошли мимо деревянного двухэтажного дома — бывшая усадьба и бывшая больница. Сейчас пустующая и пугающая.

— Мама летом обычно дает частные уроки дачникам, — начала Алена, чтобы Стас не спросил про пасущихся неподалеку лошадей. — Детям генералов. Представляешь, они корпуса самолетов вместо водяных баков для душа приспосабливают. Вода нагревается отменно. Ну… — протянула она, когда Стас промолчал. — Так мы гонялись тут на велосипедах — до дач пешком далеко. И однажды решили залезть в больницу. Там окна не закрыты. На раму только надавить и все, а внутри… А что внутри осталось, не знаю, — рассмеялась она сдавленно. — Сторож нас поймал еще снаружи. Я и не знала, что ее охраняют. Прочитал лекцию по химии и биологии, заявив, что нам жить надоело, что хотим подхватить туберкулез… Парням ничего не было, а меня больше с ними никуда не отпускали. Сторож маме пожаловался, хотя я просила не говорить.

Теперь Стас улыбнулся.

— И ты жалеешь, что больше не отпускали?

Алена перестала улыбаться.

— Нам по двенадцать лет было, если что…

— А что, если что? Я ни о чем таком не спросил и даже не подумал. Значит, все-таки ты не всегда была пай-девочкой?

— Я никогда не была пай-девочкой. Просто мои интересы лежали немного в других областях, чем у некоторых.

— Я должен покраснеть, да? — не унимался Стас, не сводя с ее давно красного лица лучистого взгляда.

— Я не тебя имела в виду, а их…

— Ну, я как бы мальчик и тоже в двенадцать лазил туда, куда не следует лазить никогда.

— Ну, у генеральских внуков немного другие интересы… Например, научить попугая разговаривать…

— Понял… Куда мне до генерала. Я младший сержант навечно.

Они вновь перебежали дорогу и остановились на тропке, пропуская ребят на велосипедах.

— А здесь везде проходной двор? Тихого местечка нет?

Алена вспыхнула еще сильнее и забрала за уши выбившиеся из-под заколки пряди.

— Тихо нигде не будет в воскресенье. Но на кладбище, например, никто не заходит…

Стас побледнел, и Алена прикусила язык.

— Там есть небольшой кусок берега с травой у самой реки. Правда из-за деревьев темно, — затараторила она смущенно. — Но сейчас и на солнце не жарко. Так что если хочешь… Только там через могилы надо пройти. Старые. Можно оступиться…

— Пошли! — согласился Стас даже без секундной заминки. — Ночью на кладбище бегала?

— Нет, ты что! Я без света спать не могла, когда мне мама в семь лет «Тома Сойера» прочитала, брр… Макс надо мной смеялся и выключал свет, а я плакала…

— Он плохо поступал. Девочек до слез доводить нельзя.

Алена как-то уж совсем судорожно кивнула. Они уже дошутились до кладбища. Что следующее? А следующей стала ветровка, которую Стас бросил на траву, когда они добрались до реки. С одной стороны столетние кладбищенские деревья, с другой островок на реке. В Ниве музыка до сих пор орет, но любителей группы «Дюна» отсюда не видно. Укромное местечко.

— Замерзнешь, — уставилась Алена на ветровку и примятую кроссовком Стаса траву.

— Лето, Ленка, на дворе. Нормальное питерское лето. Ложись. А я хочу прямо на траву.

Он так и сделал. Утонул в осоке головой и раскинул руки. Одна угодила Алене прямо на лицо, и Стас с извинениями вытянул ее вдоль тела.

— Почитай мне Пушкина. Ты должна много его знать, раз в таком замечательном месте родилась.

Про место он, конечно, шутит, а стихи она ему почитает. Всяко лучше, чем лежать молча и смотреть то на небо, то на шумящую в вышине листву. Рука, опустившаяся между ними, превратилась в средневековый меч, обозначивший границы общения, как в «Тристане и Изольде». А как же третье желание? Хотя она предпочла бы исполнить его в каком-нибудь другом месте… Романтика на природе надоела. Тем более, когда на тебе куртка!

— Ты чего замолчала?

Алена только сильнее зажмурилась, почувствовав на лице прикосновение травинки. Потом осторожно приоткрыла один глаз. Стас уже отвернулся к реке, жуя эту самую травинку. Сколько он уже не курил? Видимо, для нее держится. Но она уже привыкла к ядреной смеси хвои и табака. Может, сказать, что может покурить…

Она протянула руку, но дотронуться до его спины не успела.

— Нет, я все-таки это сделаю.

Стас резко стащил футболку. От вида его напряженной спины у Алены сжалось все, что могло и не могло сжаться. Они с Серегой никогда не приходили сюда из-за кладбища…

— Ленка!

Она продолжала лежать неподвижно, чувствуя, как сухой сучок переломился и впился в шею под самым ухом. Больно, но не пошевелиться — мурашки разбегаются по всему телу.

— Если с разбега, то не так холодно, верно? Это мое третье желание! Давай исполним его вместе.

Стас приподнял ее за плечи, и она села, не желая понимать, что происходит. Как же так… Характер нордический, стойкий… Или ему просто на нее плевать, раз в таком месте купаться зовет. Пошел он к черту! Она все равно без купальника.