Детские игры - Анжела Марсонс

– О, да! И отбирал у нас игрушки в качестве то ли поощрения, то ли наказания – в зависимости от того, под каким углом смотреть.

– Жестоко, – произнесла Стоун, вспоминая некоторые данные вскрытия. – А как насчет телесных наказаний?

– Полагаю, что вы уже обо всем знаете, иначе не спрашивали бы, – ответила женщина.

– Линейкой по костяшкам пальцев?

– И по затылку, – Вероника для наглядности дотронулась до основания шеи. – Первый раз он сделал это за то, что я своими рожами рассмешила Белинду, когда его не было в комнате. А когда он вернулся, она продолжала хихикать. Знаете, бывает такое, когда чем больше хочешь остановиться, тем больше смеешься. Так вот, она не могла остановиться, а он в отчаянии бил ее по рукам линейкой. С тех пор линейка, если хотите, стала основным орудием наказания. Но не это мне запомнилось больше всего.

Ким молча ждала продолжения.

– Речь о маме, стоявшей в дверях. Я с надеждой посмотрела на нее, уверенная, что она обязательно вмешается, и на какое-то мгновение мне показалось, что это вот-вот произойдет, но мама развернулась и ушла.

– Честно говоря, ваш отец похож на какого-то монстра, – заметила Ким.

– Он им не был, – Вероника покачала головой. – Правда, самым любящим папой на свете я его тоже не назвала бы. Дар Белинды заставил отца использовать ее по максимуму, развивать и оттачивать ее способности. Я не хочу сказать, что он был идеальным отцом, но и монстром я бы его не назвала.

«Даже сейчас она верна ему, – заметила Ким. – И это несмотря на то, что именно его действия определили всю дальнейшую жизнь сестер».

Ким попыталась поставить себя на место Вероники, которую забрали из нормального школьного окружения, лишили друзей, игр и общения и поместили в закрытую и обособленную атмосферу, созданную ее отцом.

– Он делал все, что было в его силах, чтобы сформировать нас, даже несмотря на тот факт, что исследования показывают только опосредованную связь между детской гениальностью и дальнейшим успехом в жизни. Вундеркинды редко вырастают во взрослых гениев. Они интересны только в течение какого-то короткого периода времени.

– Я видела ваше телевизионное шоу, – сказала Ким. – То самое, в котором…

– А-а-а, я знаю, о чем вы, инспектор. – Эмоции на лице Вероники менялись с калейдоскопической скоростью. Как будто все то, что она тщательно скрывала в течение всей недели, теперь хотело вырваться наружу.

– Вы ведь поэтому ставили нам препоны на каждом шагу и скрывали все под покровом тайны? Вы не хотели, чтобы мы узнали именно это? – спросила Ким.

– Частично, – призналась Вероника. – Но в основном потому, что тот период был худшим в нашей жизни. Это было время, когда к нам относились как к фрикам и чудачкам, постоянно анализировали наше поведение и судили нас. А я не люблю, когда меня публично исследуют под лупой. Сейчас у меня есть некое подобие нормальной жизни, и я вовсе не хочу возвращаться в прошлое.

Это Ким могла понять. Она сама жила такой же жизнью.

– А как среагировал ваш отец, когда Белинда дала неправильный ответ? – спросила Ким, вспоминая, как напряглись черты его лица на записи.

– Так просто я вам этого не скажу, – ответила Вероника.

– Простите? – Сейчас Стоун была готова отдать свой дом, мотоцикл и вообще все что угодно, за исключением собаки.

– Вам придется купить мне еще одну чашку кофе, – сказала женщина, заглянув в чашку.

– А что, это телевизионное шоу действительно так важно? – спросила Ким, вставая.

– Да, инспектор. Потому что после него все изменилось.

Брайант уже выбрал себе цель и встал из-за стола тогда, когда Уэлмсли закончили завтрак и тоже встали. Он попытался привлечь внимание командира, но та, казалось, не обращала внимания ни на кого, кроме Вероники Эванс, говорившей на этот раз без умолку. Сержант постарался не думать о том, что его отрицательное отношение к сестре является результатом того, что та решила раскрыться перед командиром, а не перед ним, чего практически никогда не случалось. Хотя он и признавал, что формулировка «раскрыться» в данной конкретной ситуации так же расплывчата, как и любая другая.

Сейчас же все его внимание было сосредоточено на Серене, отвечавшей за проведение мероприятия. Его заинтриговал разговор командира с близнецами, и он хотел пообщаться с ними побольше.

Вслед за женщиной Брайант прошел в комнату, где играли в шахматы. Здесь она встретилась со своим братом, стоявшим возле столика судей, которые оживленно беседовали между собой.

Несколько фраз «прошу прощения», произнесенных приглушенным шепотом, позволили сержанту отойти от двери. И хотя ничего еще не началось, все выглядело так, как будто присутствующие уже переключились на «библиотечный режим», следуя рекомендациям «Просьба не шуметь», развешанным по всем стенам.

Брайант понаблюдал, как родители рассаживаются по периметру помещения, в котором находились их дети. Сдержанная вежливость, короткие кивки, мимолетные улыбки и отведенные в сторону глаза. Ему показалось, что данное место отнюдь не является инкубатором дружеских отношений между родителями.

Джаред Уэлмсли протянул ближайшему судье клочок бумаги и вышел из комнаты.

Серена подошла к сержанту и встала рядом.

– Увлекаетесь шахматами, офицер?

Их еще не представили друг другу, но сержант догадался, что женщина видела его в компании командира.

– Брайант, – представился он, протягивая руку. – И не столько шахматами, сколько…

– Феноменом детской гениальности в широком смысле?

Впоследствии ему пришлось признаться, хотя и через силу, что он тогда согласно кивнул, слушая, как судья называет какие-то имена.

– Это четвертьфиналы, – пояснила Серена, пока мальчики и девочки занимали свои места. – И здесь надо соблюдать тишину. Может быть, пройдемся? – предложила она.

– С удовольствием, – согласился сержант и вышел из комнаты вслед за ней.

Когда они оказались в коридоре, Серена повернулась к нему.

– Так что же конкретно вас волнует, офицер? – спросила она приятным голосом.

– Наверное, то, что я совершенно потрясен наличием подобного уровня интеллектуального развития у детей. Не хотелось бы говорить общие слова или обижать кого-то, но присутствие столь развитых мозгов в столь юных телах, на мой взгляд, выглядит, мягко говоря, немного пугающе.

– Если вас это так интересует, то знаете ли вы, что мозг гениального ребенка отличается от мозга обычного?

Брайант покачал головой. В этот момент они подошли к дверям музыкальной комнаты.

– Одаренность детей может проявляться в различных областях – в музыке, акробатике, театре, шахматах, математике, программировании и даже в фокусах. Здесь мы не можем работать со всеми, но хотелось бы верить, что мы не так уж плохи.