Люди с солнечными поводьями - Ариадна Борисова

Не особливо щедр осенний лес, но если делится накопившими силы к зиме корешками, снадобья из них получаются крепкие и сердитые на болезни. Эмчита осталась довольна сегодняшним сбором. Да, но где же вилка-копорулька? Слепая тщательно прощупала дно корзины. Нету! Когда выронить успела?

– Берё! – кликнула собаку.

Верный поводырь тут же прибежал на зов, шумно дыша.

– Вилку потеряла, – пожаловалась Эмчита. – Понимаешь? Чем теперь корешки выкапывать буду? Руками не смогу, слабы, и ногти обломаются. Новую кузнецу заказать, так расплачиваться нечем. Ищи!

Пес сообразил, улизнул из-под руки. Пусть по тропе порыщет, авось да найдется «колдовской» инструмент… Старуха усмехнулась. Несведущие называли ее колдуньей. А то и ведьмой.

Невеликой птахой в волшебных делах считала себя Эмчита. Куда ей до шаманов, до их разговоров с духами, чудес и камланий, от которых и жуть, и восторг! Подумаешь, разбирается в травах и лечит, смыслит в иноземной речи, иногда видит чужое прошлое и то, чего не видит никто. Не внешним зрением, конечно. Наружных глаз у Эмчиты давно уже нет. Однако внутренние очи по милости Кудая все еще живы, хотя с годами тоже начали слабнуть… Самой не понять, где они находятся – то ли в голове, то ли в сердце. Подобных Эмчите называют людьми с вещей плотью, открытой в миры.

До Берё старуха бродила по лесу одна. Люди этому удивлялись. Как она дорогу находит, когда и глазастые слепо блуждают в путанице лесных троп? А вдруг зверь набросится или попадется в пути одичалый табун, ведь затопчет! Эмчита отвечала, что невзначай затесаться в бегущее стадо может любой. А лошади не поглядят, слепой человек или зрячий, захотят – и собьют. Не признаваться же любознательным во владении скрытым зрением. Ей были внятны неприметные знаки растительного и небесного нрава. До глубокой осени ходила босиком, умудряясь не ранить ступней, и запиналась не чаще иных верхоглядов. За шаг до мелких препятствий внимательные стопы успевали предупредить о кочках, бочажках под ними, сухих ветках колючего боярышника и корягах. А уж крупную препону – бугор, камень либо павшее на тропу дерево – чуяли вроде холодящей тени не только конечности, но и открытая кожа лица и шеи.

Особого волшебства тут нет, считала Эмчита. Любой калека горазд приспособиться и заменить увечную часть добавочными силами тела и духа. Открыть свою плоть если не совсем, то хотя бы на четвертушку – это уже немало. Надо только потрудиться, чтобы нужные умения возросли и приноровились к постоянному применению. Тогда даже неходячий человек сможет принести больше пользы, чем здоровый да ленивый.

Многого не знают о себе люди. Будто птенцы, не умеющие расправить для полета данные Творцом крылья. И всё-то считают себя разумными и главными на земле, всё-то носятся, томятся вопросами. Деревья растут, не спрашивая, звери жительствуют, не пытая ответов. А человек гадает над разными смыслами, сует нос в опасные знания. Однако другие творения, разумные по-своему, не дают всех разгадок людям для их же блага. Не то когда-нибудь человечество взорвется от скуки всеобъемлющего постижения веществ и жизни, начнет изощряться в неприемлемых, супротивных естеству деяниях. Пока есть тайны – существуют миры…

Вот тоже секрет, щекочущий досужее любопытство: зачем жители Сытыгана наелись поганых красно-пятнистых грибов? Говорят, строго отмеренную порцию такого «кушанья» жуют натощак шаманы племени луорабе, чтобы наяву видеть волшебные сны. Из северных людей знают толк в разных грибах и едят их лишь одуллары. В народе саха грибы не считаются съедобными. Бывает, только гуляющая по лесу детвора, прельщенная приятным запахом, соблазнится испечь на костре склизкие желтые шляпки маслят… Надо поговорить с ребятишками на будущий год. Показать разные грибы и рассказать о них, чтобы не отравились.

Эмчите довелось жить в разных землях, где грибы признают вкусной и сытной пищей. Она пробовала сготовленные по-всякому: жареные, моченные с солью, запеченные в тесте. Отведывала грибную похлебку, чем-то схожую с рыбной юшкой. Люди ели и похваливали, а ей не нравилось, все казалось горьким и клеклым. Видать, вкус еды, какою питались ее предки, остался в памяти тела, и язык с желудком не желали принимать чужеродную пищу.

Может, рыбаки нанесли себе вред намеренно, собираясь покуситься на жизнь воинов? Не соврала же о нападении всадница с глубоким густым голосом. Кто лжет про убийство! Красно-пятнистые грибы смертельны, но человек умирает не сразу, вначале на него находит звериная ярость. Ну, разберутся.

А зачем было сытыганцам похищать жену багалыка? Куда они ее подевали? Ох, тайны, тайны! Женщину, кажется, зовут Нарьяной, что означает – Нежная. Судя по голосу, слышанному однажды, она такая и есть. Нежная, как пушистый цветок подснежник, предвестник лета…

– Молодец, – похвалила Эмчита поводыря. Отыскал пропажу, примчался с копорулькой в зубах. Гордый находкой, подставил под руку склоненную вбок морду. Пошевелил подвижным ухом, предлагая за ним почесать, – заслужил. По тому, как оно вдруг вздернулось, старуха поняла, что пес что-то услышал. А вскорости и сама услыхала песнь безумного Сордонга. Знать, воины, побывав у него, уехали, вот он и продолжил. Не станет же петь при них.

Прошло совсем немного времени, и вдруг несколько голосов с надсадой прокричали хором:

– Дэллик!

Эмчита подалась вперед и замерла: неужто поблазнилось? Но сейчас же голоса с дикой тоской повторили ненавистное имя на весь лес.

Круглая шапка слепой приподнялась кверху на вздыбленных от ужаса волосах. Ноги, словно коснувшись льда, поджались и взлетели на дерево. Спина скрючилась так, что тело уменьшилось почти вдвое. Дрожащий Берё начал тихо подвывать, тычась влажным холодным носом старухе в лицо. Плотно закрыв ладонями уши, приникнув головой к коленям, Эмчита на несколько мгновений перестала дышать и жить, слившись с еловым стволом.

Спасите, светлые боги! Не думать о страшном, не думать… Не вспоминать, какую беду принес ей джогур… Но как бы она ни сопротивлялась, запретные воспоминания полезли из закоулков горестной памяти, будто муравьи из потревоженного муравейника.

Дэллик! Это он сделал ее слепой.

Семена памяти прорастают из прожитой жизни. Не вверх веточками тянутся – сползают внутрь корнями, крепко оплетая сердце. Потому люди и зовут память силой корней.

Эмчита вспоминала.

…Пять дней подряд мимо долины по Большой Реке проплывали жертвенные плоты войны с тушами черных быков, отправленные из аймаков в верховьях. Молодые парни, забираясь на макушки утесов, говорили о дымной полосе за юго-восточной грядой. Дружина порывалась идти на подмогу, но сход старших решил: не успеют воины с помощью к соседям и как бы к дому не опоздали, если вдруг грянет беда. Видать, не просто разбойничья шайка орудовала, явилась могучая рать. На шестой день, когда в утреннем небе заблестела нагая спина бесстыжей звездной девки Чолбоны, ветер донес близкий запах гари и лиха. Гонцы, сутки скакавшие по горным тропам, известили, что все пять пограничных аймаков порушены гилэтами. Мало кому удалось бежать в горы. Захватчикам нет числа, и ботуры как на подбор. Не далее как завтра враги будут в Элен.