Гонки на черепахах - Станислав Бах

– Да иди ты!

– Сам иди! Не знаешь ни хрена, так не выеживайся!

– Ща как дам веслом по клюву!

– Мужики, давайте я расскажу! – вмешался Келдыш, опасаясь, что грозившие начаться боевые действия повредят его груз.

– Да ты молод еще нас учить! – насупившись, ответил один из рыбаков.

– Так, это не я буду, это из книжки.

– Не надо, – подтвердил другой.

Прошло минут десять.

– А магазин-то, небось, уже открыт!

– Едрены пассатижи! А мы тут сидим!

– Ща Келдыш уплывет к себе…

Через десять минут.

– Келдыш! Ты бы, это, плыл бы отседова!

– Нам на берег надо!

– Ну ты постарайся, Гастрим там подключи.

Десять минут пролетели незаметно.

– О! Михалыч идет!

Келдыш обернулся.

Двигаясь по сложной траектории со знакопеременным ускорением, Михалыч кренился, спотыкался, останавливался, совершал короткие скачки и снова переходил на шаг, не покидая при этом пределов тянущейся вдоль берега пыльной узкой дороги.

То приседая, то выпрямляясь, то взмахивая руками, он постоянно варьировал момент инерции своего тела, и когда падение уже казалось неизбежным, каким-то чудом успевал в последнее мгновение поставить ногу точно на проекцию центра тяжести.

Время от времени Михалыч доставал из кармана штанов пустую прозрачную бутылку, сосредоточенно смотрел на нее, потом переводил взгляд куда-то назад, в сторону магазина, делал многозначительный угрожающий жест и продолжал свои замысловатые движения.

Насколько же совершенен человеческий мозг, думал Келдыш, если даже будучи отравленным почти смертельной дозой алкоголя, он способен решать столь сложные задачи. Кто-кто, а Келдыш знал, насколько непрост алгоритм движений двуногого робота на поверхности со случайной топологией.

– Михалыч, ну че? Привезли? – крикнул один из рыбаков.

Услышав человеческую речь, Михалыч остановился. Активизировалась программа дешифрации данных акустических датчиков. И когда рыбак закончил говорить, Михалыч уже знал местоположение источника звука, идентифицировал личность говорившего, а также определил его физическое и психоэмоциональное состояние. Причем сделано все это было автоматически, без подключения сознания. Единственное, что ему не удалось, это – понять смысл фразы.

Михалыч медленно повернулся в сторону озера, приподнял косматые брови и окинул окрестности мутным взглядом. Угол обзора визуальных сенсоров резко увеличился, произошла перефокусировка, и хлынувший поток данных начал так стремительно заполнять оперативную память, что возникла угроза потери жизненно важной информации.

Процессор переключился на задачу перераспределения ресурсов памяти, буквально на мгновение оставив кинематические системы без контроля. Но этого оказалось достаточно, чтобы гармония была нарушена. Работа в режиме реального времени диктует свои условия.

Постепенно и неизбежно, как в замедленном фильме, Михалыч начал заваливаться на бок. Анализ сигналов, поступающих от вестибулярных датчиков, спрогнозировал существенное превышение критического угла крена. Автоматически запустился форсажный режим. Тактовая частота удвоилась. Процессор перестал отвлекаться на сигналы второстепенных модулей. Одновременно поднялось рабочее напряжение исполнительных узлов.

Прошла корректировка предельной модели. Но экстраполяция стандартных алгоритмов в трехмерном топографическом поле дала только иррациональные решения. Возможности интеллектуальных систем были исчерпаны, настал черед аварийной автоматики.

Активизировались блоки релаксации динамических возмущений. Отключились эмоциональные ограничители. Четко отработали исполнительные устройства модуля мягкой посадки. Аппаратура самодиагностики произвела веерный опрос всех групп тактильных датчиков. Были зафиксированы незначительные поверхностные повреждения периферийных узлов.

Форсажный режим был отменен. Оптимизатор выбрал четырехопорный алгоритм типа «Собака», но при калибровке произошел резонанс паразитных мощностей, и алгоритм был заменен более мягким вариантом «Свинья».

– Ну и с-суки же вы все! – закончила работу программа обработки ошибок.

– Привезли… – прошептал один из рыбаков, сглатывая слюну.

– Эк его крутит! – с завистью добавил второй.

– Келдыш! – оживился первый. – Может, расцепим на секунду эту твою колбасу?

– Мужики, нельзя. Ее потом не сцепишь. Потерпите немного!

– Да и так ждем уже не знать сколько!

– Дайте десять минут!

Контрольное время быстро закончилось.

Михалыч пребывал в режиме рекуперации солнечной энергии. Система вентиляции работала неровно, периодически вызывая акустический резонанс.

– Во, заливается! – восхищенно произнес один рыбак.

– Да-а-а! Храпит, что твой Катерпиллер! – проявил эрудицию второй.

– Все, сил больше нет терпеть! – Первый рыбак достал из кармана ржавый складной нож.

– Мужики, не надо! – взмолился Келдыш.

– Да мы только просклизнем и обратно все свяжем.

– Это же невозможно, как вы не понимаете?

– Не боись!

– Ну проплывите вокруг!

– Так это ж крюк какой!

– С меня бутылка! – нашелся Келдыш.

Рыбаки переглянулись.

– Давай! – хором ответили они.

– У меня с собой нет. Приходите вечером или лучше завтра утром, – предложил Келдыш.

– А не обманешь? – прищурившись спросил первый рыбак.

– Так мы придем, – сказал второй.

Скорость, которую развила их резиновая лодка с короткими, почти игрушечными веслами, заставила Келдыша задуматься.

Он достиг родного берега уже в темноте. Моторчик был на издыхании, при этом он успел выдуть весь взятый с собой бензин. Рыбаки уже ждали.

– У меня для вас есть работа, – произнес Келдыш, передавая обещанный гонорар.

За следующие два дня рыбаки и еще двое их приятелей на лодке Келдыша в две пары весел, сменяя друг друга, перевезли два оставшихся дома. В два приема. За два литра водки.

Дело шло к зиме. Келдыш отчаялся продать срубы. Нужны были дрова. С прошлой зимы осталось, но немного. А тут еще бензин подорожал. А с ним и дрова, и все остальное. Но жечь сруб в печке рука не поднималась.

Келдыш зашел в дровяной сарай и еще раз взглянул на остатки поленницы. Прикинул объем. Напряг память и вспомнил теплоемкость. Подсчитал. Удивился. Прикинул, сколько сжег за прошлую зиму. Изумился. Выходило, что этими дровами можно было бы отопить многоквартирный дом. Прошелся по своему дому. Мох между бревнами где птицы вытащили, где сам выпал. Весь дом надо было переконопачивать.