Аргентина. Лейхтвейс - Андрей Валентинов

Дикобраз не принял сказанное всерьез, но колокольчик на самом краю сознания еле слышно звякнул. Несостоявшийся актер, конечно, болтун, но из тех, кто ничего не говорит зря. Равновесие нарушено… Захлестнет…

– И что посоветуете?

– Лучше всего уехать, – немного подумав, решил синьор Канди. – Сначала отсюда, а после хоть за океан. И пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Князь кивнул:

– «Они к увязшим протянули крючья, а те уже спеклись внутри коры. И мы ушли в разгар их злополучья»[18]. Дорогой синьор Канди! Мы с вами ссыльные, и попасть отсюда можем исключительно в камеру Царицы Небесной. А эта тюрьма простоит еще долго, думаю, и вратам ада ее не одолеть.

Голова процессии наверняка уже миновала кладбищенские ворота, но люди все шли и шли. Оркестр был теперь далеко, музыка стала тише, но барабан по-прежнему мерно отбивал ритм.

– Бум! Бум! Бум!..

Америго Канди оглянулся и перешел на громкий шепот:

– В Царице Небесной, синьор Руффо, мы можем оказаться без всякого Апокалипсиса. Вчера один из наших, из интерно, узнал: вышло распоряжение, чтобы задерживать все письма от ссыльных. Не здесь – в Эболи, на почтамте. Наши телеграммы тоже останутся там. Понимаете, что это значит?

Князь не ответил, и Канди невесело усмехнулся.

– Хотите походить на спартанца – ваше дело. Но если я прав, пропадут все, и герои, и трусы, и Кассандры, которых никто не желает слушать. Посмотрите на происходящее со стороны. В Матере уже сейчас происходит неведомо что. Люди исчезают, гибнут, и никому кроме нашего подесты до этого нет дела. А мы даже не можем обратиться за помощью. Некуда, все ниточки отрезаны! А потом, когда от нас с вами и следа не останется, все спишут на местную мафию. Дуче будет только рад. Прекрасный повод для наведения порядка в Лукании!

– Бум! Бум!.. – негромко и глухо подтвердил барабан. Дикобраз взглянул тому, кто стоял справа, в глаза.

– И что можно сделать?

Синьор Канди взгляд выдержал:

– Боюсь, ничего. Мы не верим друг другу. Я бы мог сказать, что благодаря одному очень уважаемому человеку появилась возможность связаться с Римом. Беда в том, что у меня нет влиятельных друзей. Не в наши же газеты обращаться! Такие друзья есть у вас, синьор Руффо. Однако считайте, что я ничего не говорил. Лучше прослыть сумасшедшим, чем провокатором.

Князь не ответил – смотрел на процессию. По улице уже шли последние, даже не шли, ковыляли. Старики и старухи, пергаментные лица, беззубые рты. Этим даже в кладбищенской ограде не поместиться. Матера выплеснулась наружу, оставив каменный город безгласным призракам.

– Бум! Бум! Бум!.. – уныло тянул свое барабан, словно чего-то ожидая. И вот пришел ответ, звонко и мерно заговорил колокол кладбищенской часовни:

– Донн! Донн! Донн! Донн!..

Алессандро Руффо ди Скалетта сотворил крест.

– Да упокоятся!.. Синьор Канди! Все, от вас услышанное, на военном языке именуется не провокацией, а паникой. Первыми начинают искать предателей те, что бросают оружие и бегут в тыл. Сообщать пока нечего и о помощи просить рано. А вы для начала разберитесь, кого именно нам опасаться: живых или мертвецов.

На этот раз промолчал тот, кто стоял за правым плечом. Князь хотел обернуться, но так и не решился. Может, Америго Канди еще там. Может, он просто не нашел нужных слов…

– Бум! – в последний раз ударил усталый барабан.

Умолк…

* * *

Подеста встал из кресла, взглянул нерешительно.

– Дорогой князь, позвольте мне нарушить священный долг гостеприимства и на некоторое время вас покинуть. День сами знаете какой, и я даже не успел просмотреть входящие. Что-то важное пришло из Рима…

Дикобраз, с трудом оторвав ухо от радиоприемника, едва руками не замахал. В последний миг все-таки сдержался, ответив со всей искренностью:

– Я бы, синьор Гамбаротта, на вашем месте никого бы и на порог не пустил. Считайте меня мебелью. И еще раз спасибо, без вас бы я пропал…

…От тоски – точно. После похорон, когда погребальный колокол (донн! донн! донн!) умолк, и процессия неспешно и чинно прошествовала обратно, к подъему на Кавеозо, на улицу тяжелым жарким одеялом упала тишина. Из гостинцы словно вынесли покойника, ресторан закрылся, в коридорах и у входа ни души. О газетах тоже никто не позаботился, и Дикобраз, промаявшись пару часов, поправил галстук-бабочку и направил стопы на гору. К подесте завернул по наитию. Место главы города на поминках, но чутье подсказывало князю, что лаццарони, он же представитель оккупационных властей, там долго не задержится. Так и вышло, Гамбаротта уже вернулся и даже успел снять парадный костюм с черным крепом на рукаве. Едва ли он обрадовался гостю, но к «Телефункену» допустил без лишних церемоний. Князь, покрутив рукоятку настройки, нашел Лондон и положил на колени блокнот. Подеста взглянул с горькой укоризной, однако промолчал.

– BBC radio station… Breaking news… In Spain, the military resumed active operations on all fronts…

Дикобраз, чтобы не показаться невежливым, принялся переводить, даже не вдумываясь в смысл. Итак, боевые действия возобновились ночью на всех направлениях… Тяжелая артиллерия, танки, авиация… «Красные» и «белые» обвиняют друг друга в нарушении перемирия… По непроверенным данным, фронт «красных» прорван, сражения идут в предместьях Мадрида… Командование республиканцев заявило, что в боях принимают участие соединения Королевской итальянской армии, в том числе дивизии «Литторио» и «Черное знамя»…

Джузеппе Гамбаротта морщился, но дослушал все до конца и только потом вспомнил о непрочитанных бумагах. Князь же только вошел во вкус. Да, там нет свободы слова, есть свобода мысли. И свобода слуха! Да здравствует маркиз Гульельмо Маркони и детище его!..

Впрочем, радость была недолгой. Капрал Кувалда все-таки влез в очередную войну. «Литторио» и «Черное знамя» – лучшие итальянские дивизии, теперь они в Испании, сражаются за призрак Латинской империи. Но французы никуда не делись, и британцы по-прежнему правят морями. И есть еще синьор Гитлер, не забывший о Тироле.

…А еще есть компаньо Сталин.

Пора было выключать приемник и убираться восвояси, но князь решил дослушать выпуск. Иногда наиболее интересное появляется в самом финале, под занавес, под разъезд карет…

– … RAF Bomber Vickers Wellington…

Карандаш замер, а потом послушно записал «RAF». Королевские военно-воздушные силы… Британцы сильны не только на морях, бомбардировщик «Виккерс Веллингтон», новейший, двухмоторный, практически неуязвимый. Куда его занесло?

Baku… Баку?!

В дверях печальным напоминанием воздвигся синьор Гамбаротта. Князь встал, виновато улыбнулся.