Каждый способен на убийство. Теория убийств, которая стала классикой - Дэвид М. Басс

из соображений прибыли. С тех пор в моей семье все пошло наперекосяк. Я хотела, чтобы он жил в нищете, умер с голоду или переселился в страну третьего мира». Обратите внимание, в данном случае речь шла не о ее собственном статусе или положении в иерархии, а о падении статуса отца, которое пагубно сказалось на благополучии семьи.

В современном мире статус мужчины определяется сочетанием нескольких компонентов, включая карьерный рост и сопутствующее ему богатство. Не последнюю роль играют и такие факторы, как престижность профессии, социальная искушенность, внешность и субъективно ощущаемая маскулинность. Социальные иерархии несут с собой паутину адаптивных проблем. Те, кто не хочет соскользнуть вниз, обязаны тщательно следить за таким призрачным, но важным ресурсом, как социальная репутация.

Репутация, честь и образ мачо

Распространенная американская детская поговорка гласит: «Палками и камнями можно сломать мне кости, но слова никогда не причинят мне вреда». Очевидно, ее придумали родители, чтобы дети ладили друг с другом. Впрочем, едва ли можно сыскать афоризм более ложный, чем этот. Гораздо ближе к реальности следующая цитата из книги Экклезиаста: «Удар кнутом оставляет рубцы на теле, но удар словом сокрушает кости»[274]. С точки зрения эволюционной приспособленности социальная репутация влечет более драматические последствия, чем сломанная кость, рубец или рана.

Как пишут Мартин Дэйли и Марго Уилсон, «одними мужчинами можно помыкать, другие не потерпят унижений; одни живут по принципу «сказал – сделал», другие бросают слова на ветер; с девушками одних можно безнаказанно поболтать, с другими лучше не связываться… Почти в любой социальной среде репутация мужчины частично зависит от поддержания правдоподобной угрозы насилия… В отсутствие сдерживающих факторов соперники могут попытаться нарушить его права и интересы. Эффективное сдерживание сводится к убеждению конкурентов в том, что любая попытка продвинуться за наш счет приведет к такому суровому наказанию, что этот гамбит закончится для них чистым убытком».

Вот и объяснение, почему публичные унижения – удары по статусу и репутации мужчины – потенциально опасны. Полицейские часто сетуют, что многие убийства – результат так называемых «тривиальных стычек», наподобие той, которая произошла между Майком Эдельманом и Кристофером Маршем в остинском клубе. Как заметил один детектив из Далласа, «мужчины убивают друг друга из-за споров ни о чем»[275]. Оскорбления, направленные на других, зачастую кажутся глупыми. Однако в борьбе за репутацию якобы малозначительные выпады далеко не так тривиальны, как кажется. В ответ ментальные механизмы мужчин предрасполагают их к агрессии. Они прекрасно понимают, что люди – обоих полов – воспринимают публичные оскорбления как вызов маскулинности мужчины, его силе, мужественности, его ценности как союзника и способности защитить свою женщину от сексуальных посягательств. Если оскорбленный мужчина не отвечает или игнорирует вызов, он роняет достоинство. На протяжении всего эволюционного прошлого – как и сегодня – утрата репутации и сопутствующее падение статуса влекли катастрофические последствия.

Хотя нам нравится думать, словно современное общество больше уважает мужчин, способных не обращать внимания на оскорбления или угрозы, факт в том, что подобные действия посылают важные сообщения, которые мозг отлично научился читать. Оскорбление, оставшееся без возмездия, подсказывает обидчику, что можно безнаказанно доминировать над тем, кого обидел. В нашем далеком прошлом – да и сегодня, если уж на то пошло, – оно сигнализировало, будто можно вторгнуться в личное пространство жертвы, захватить его территорию, приударить за его женой или подругой. Оно говорит, что жертве не хватает мужества, физической доблести или союзников, которые могли бы его поддержать. К сожалению, те же сообщения – пусть и на сублиминальном уровне – получают все окружающие.

Слухи о подорванной репутации распространяются по социальной группе, как лесной пожар, при этом восстановить ее удается крайне редко. Вот почему мужчины реагируют на оскорбления и унижения агрессией.

Оскорбление достоинства является столь мощным триггером убийства, что в некоторых штатах существовали особые законы, направленные на предотвращение активации этого психологического механизма. В Западной Вирджинии, например, официально запрещено насмехаться над мужчиной за отказ участвовать в дуэли: «Лицо, в рукописной или печатной форме употребляющее какие-либо укоризненные или презрительные выражения в адрес другого лица, отказавшегося бросить или принять вызов на дуэль, считается виновным в судебно наказуемом проступке и, после признания вины, должно быть либо заключено в тюрьму на срок, не превышающий шести месяцев, либо оштрафовано на сумму, не превышающую ста долларов»[276].

В наших исследованиях публичное унижение однополым соперником оказалось одним из наиболее распространенных триггеров гомицидальных мыслей: 28 % мужских убийственных фантазий были спровоцированы оскорблениями в присутствии других людей. Рассмотрим следующий случай.

Респондент № 278: мужчина, 23 года. [Вопрос: Что побудило вас задуматься об убийстве?] Многие вещи. Я был молод, владел боевыми искусствами, поэтому был дерзким и наглым. На самом деле я был придурком, полным, и все это знали, кроме меня. В школе у моего шкафчика вечно ошивались популярные мальчишки. Я ненавидел их, а они меня. Однажды один парень «случайно» уронил книги мне на голову, и все его друзья рассмеялись. Когда я встал, они захлопнули дверцу моего шкафчика, отобрали у меня рюкзак и разбросали учебники по коридору. Кто-то больно толкнул меня, а остальные принялись оскорблять меня и мою маму. В конце они спросили, что я собираюсь делать, и я сказал, что ничего.

[Вопрос: Каким способом вы бы его убили?] Вообще, у меня было множество вариантов. Какой рассказать? Самый садистский? Самый быстрый? У меня очень живое воображение, и эти фантазии были единственным спасением от ада, в который превратилась жизнь. Чаще всего я воображал, как ломаю ему обе ноги, чтобы он не мог убежать, а затем избиваю, пока его внутренности не превратятся в кровавое месиво. Потом привязываю его к столу и капаю кислотой ему на лоб, как в китайской пытке. Кислота стекает в глаза, проедает дыру в его голове и расплавляет мозг, но сначала он сходит с ума от боли. [Вопрос: Что помешало вам так поступить?] Главным образом Бог, а также моральные принципы и законы. То, как я убивал его в мыслях, отвратительно. Возможно, дело было в моей внутренней слабости. [Вопрос: Что могло заставить вас переступить грань и совершить настоящее убийство?] Даже не знаю, это было так давно. Может, если бы у меня был пистолет, а он бы сделал что-то суперужасное, например ударил ножом девушку. Думаю, я мог бы решиться на убийство только в двух случаях: если бы он на моих глазах причинил физический вред девушке или попытался убить меня первым.

Как показывает этот пример, публичное унижение порождает особенно жестокие