Болваны - Александр Галкин

- Сведите Беня с Наховым. Пусть они поработают в паре.

- Непременно! - сразу же согласился Виленкин, хотя и скосил тревожный глаз на Птицына.

Птицыну показалось, будто они обменялись быстрыми кивками, словно два масона, безошибочно вычислившие друг друга в беззаботной толпе праздных гуляк. Во все время ритуала взаимного приветствия Птицын терпеливо ждал, продолжая сидеть на месте.

Виленкин распахнул дверь и повелительно-капризно, по-женски протянул:

- Вале-е-е-ра! - после чего шагнул вон из кабинета, старательно притворив за собой дверь.

Кресло Виленкина занял плешивый Василь Васильевич, который поначалу играл очками Виленкина, забытыми парторгом на столе, потом долго сверлил Птицына маленькими свиными глазками.

По сравнению с массивным туловищем он имел совсем крошечную голову, что только усиливало его сходство с жирафом. Птицын задумался о шее жирафа. Имеет ли тот в действительности шею или это часть туловища, сразу переходящая в задницу? Ведь как такового туловища у жирафа нет или, точнее, нет шеи. Чертовщина какая-то! Во всяком случае у свиньи шеи нет точно, а есть одна голова.

Свинья-жираф хотел его, видно, загипнотизировать, но Птицын знал по опыту, что его мало кто переглядит, поэтому не опускал глаз, нахально играя в гляделки. Василь Васильич засуетился, погладил пятерней овальную лысину на затылке, заискивающе сказал:

- Владлен Лазаревич объяснил, зачем вызывали?

Он явно избегал говорить Птицыну "вы". Впрочем, небольшое неудобство первого свидания все-таки мешало ему сразу перейти на "ты". Следовательно, он предполагал сделать это в самом скором времени и устранить досадное смущение. Птицын ненавидел людей, с места в карьер ему "тыкавших", притом что часто он не мог им ответить той же монетой.

- Нет, не объяснил, - ответил Птицын громогласным басом, отчетливо артикулируя все гласные и согласные.

Гигант встал с кресла, сделал два гигантских шага к Птицыну и сунул ему под нос красную раскрытую книжечку, откуда Птицына сверлили те же маленькие свиные глазки из глубины плешивого черепа. Бесспорно, это было его собственное удостоверение, без подлога.

- Комитет государственной безопасности. Капитан ...кин.

Птицын как следует не расслышал фамилию: то ли Опенкин, то ли Опискин. "КГБ! Вот это да!..." Птицын привстал от неожиданности.

Гигант повернулся спиной к Птицыну, снова сделал два гигантских шага вдоль стола и опять уселся в кресло Виленкина. Теперь вид у него был вполне довольный собой. Он достал расческу из внутреннего кармана пиджака и принялся аккуратно расчесывать длинные пряди редких волос слева направо, поперек лысины. А потом справа налево. Наконец, спрятал расческу и лукаво поглядел на Птицына.

- Итак? - осклабился Василь Васильич. Глазки у него сделались масленые.

Птицын вопросительно склонил голову, ожидая дальнейших вопросов.

- Как делишки? - игриво поинтересовался Василь Васильич.

- Хорошо! - не подлаживаясь под тон кагэбэшника, серьезно ответил Птицын.

- Тяжело грызть гранит науки? - пошутил Василь Васильич.

- Не очень.

- Нравится учиться?

- В принципе, да!

- Что не устраивает?

- Методика русского языка.

- А-а-а! Понятно! - сочувственно протянул Василь Васильич, явно разочарованный лаконизмом честных ответов Птицына.

- Ну что ты так зажат? Расслабься! - с ласковым укором попенял он Птицыну.

Птицын вдруг обнаружил, что судорожно вцепился в подлокотники кресла.

- Да нет, ничего... - промямлил он в ответ и, чтобы показать, что совершенно расслаблен, оторвался от подлокотников и помахал правой кистью в воздухе: вот, мол, как я! - подивившись идиотизму своего жеста. Не к месту он вспомнил актерский анекдот, рассказанный Носковым. Носков изображал актера перед выходом на сцену: он корчил тупую рожу и, встряхивая руками, быстро приговаривал в нос: "Я свободен! Я свободен! Я абсолютно свободен!" - "Ваш выход!" Глаза Носкова вылезали из орбит, он круто наклонял голову вниз, делал руки по швам и деревянными шагами, на полусогнутых ковылял вперед. Этот анекдот имел бешеный успех у Люси Паншевой и Даши Шмабель.

- Ты каким-нибудь спортом занимался? - опять спросил Василь Васильич Птицына ободряюще.

- Да-а! Боксом! У меня первый разряд! - выпалил Птицын залпом, наконец-то обретя хоть какую-нибудь почву под ногами; казалось, сейчас разговор потечет; внезапно Птицын перепугался, что сболтнул лишнее (у него вспотели ладони), вот почему он, запинаясь, сам себя поправил: - Но сейчас я не соответствую... не тяну... на первый разряд... Время прошло много... не потяну...

- У меня тоже был первый разряд по боксу, - мечтательно улыбаясь, протянул Василь Васильич, отдавшись давним воспоминаниям.

- В тяжелом весе? - участливо поинтересовался Птицын.

- Нет, в весе петуха. Тогда я был еще такой же легкий, как ты... Это теперь... Годы... годы... Старость!

Опять возникла напряженная пауза, когда Птицын следил за чисто выбритым свинячьим подбородком Василь Васильича, а Василь Васильич, со всей цепкостью оперативника, - за бородатым лицом Птицына. Вот-вот кто-то расколется.

- Кто такой Дзержинский? - огорошил Птицына Василь Васильич внезапным вопросом.

- Дзержинский Феликс Эдмундович возглавлял, кажется с 1918 по 25 или 26 год, ВЧК, Всероссийскую Чрезвычайную комиссию.

Василь Васильич брезгливо поморщился:

- Я не про того. Ваш Дзержинский! Эдик Дзержинский. Твой однокурсник.

- А-а! Я его абсолютно не знаю. Мы с ним ходили в дружину только... И всё... Но не общались... Даже там...

Птицын мысленно представил этого Дзержинского. Глупо, что тот оказался однофамильцем шефа чекистов. Угрюмый сутулый усач из четвертой группы с немытыми, нечесаными волосами. Он ходит всегда в одних и тех же старых, грязных клёшах, которые волочатся по земле. Пожалуй, только однажды он спросил Птицына: "Ты в группе Люси Паншевой?" - "Это она в моей группе!" - нахально ответил Птицын.

Как он мог попасться на заметку КГБ?

- Ну а с кем ты общаешься?

Птицын задумался. Эта скотина, конечно, ждет фамилий. Ляпнешь кого-нибудь - и будет таскать всех подряд. Птицын вспомнил, как этот мерзкий человек-жираф со свинячьей харей, столкнувшись в дверях с Виленкиным, назвал Беня и Нахова. Значит, они на него уже работают! Не исключено, что кто-то их них и навел капитана на него, Птицына. Вот сволочи!

- С Егором Бенем, с Андреем Наховым... не очень часто. А из преподавателей - с Идеей Кузьминичной Кикиной и Валентином Ивановичем Козлищевым.

Птицын следил, как по скошенному к вискам, узкому лбу капитана быстро побежали продольные морщины, точно муравьи в потревоженном муравейнике. Морщины явственно обозначили наличие мыслительного процесса. Тот, по-видимому, лихорадочно соображал, издевается над ним Птицын или он на самом деле полный идиот. Внешне придраться было не к чему. Птицын смотрел на него не опуская глаз, светлым взором.