Я буду первым - Анастасия Лик

— Охотники, Комиссар, — позвал их судья и жестом предложил вернуться.

Кристофер и Клод вошли в зал, заняли свои места за трибунами, а Ева за их спинами. Фару, проходя мимо, бросил встревоженный взгляд на красные глаза Комиссара. Она плакала? Посмотрел на сына. Матис не раз ему говорил, что Клод проявляет слишком большой интерес к этой женщине и его не волнуют её возражения. Надо будет с этим разобраться, не хотелось бы потерять столь ценного Комиссара из-за неуравновешенности младшего сына. Но это потом. Сел на своё место и посмотрел на невозмутимо стоящего Моро.

— Суд принял решение, — громко сказал он. — Вина Охотника Кристофера Моро доказана в полной мере, и он приговаривается к смертной казни посредством инъекции. Приговор следует привести в исполнение 24 марта в полдень.

Ева закрыла глаза и сжала кулаки. Этого не может быть… этого просто не может быть. Они готовы его убить…

— Моро, ты желаешь что-то сказать?

— Да, — ответил он, и его голос звучал также громко. Он был готов к такому решению. — У меня будет две просьбы, и я прошу Суд проследить за их исполнением.

— Две? — удивился один из судей. — Что же ты желаешь?

— Первое: я хочу, чтобы меня похоронили по традициям Охотников рядом с женой в Калининграде.

— Хорошо.

— Второе: я желаю, чтобы мой сын остался под опекой Комиссара Евы Фабре, — произнёс Кристофер, и судьи удивлённо посмотрели на девушку. Судя по её выражению лица, для неё подобное желание стало неожиданностью, как и для всех.

— Мы готовы удовлетворить эту просьбу, только если Комиссар сама согласна. Обязать мы её не можем, — изумлённо ответил глава Семьи.

Кристофер обернулся к Еве.

— Я согласна взять мальчика под опеку, — ответила она, глядя в холодные зелёные глаза Охотника.

— Спасибо.

— В таком случае все свободны. Комиссар, проводите осуждённого в его комнату. Свидания с сыном разрешены, — громко произнёс судья.

Ева развернулась к двери, пропустила вперёд Кристофера и вышла следом. Они с Евой наконец-то остались одни, Суд завершён, приговор вынесен, и нет больше запрета на их контакт, но она была, как обычно, молчалива, шла, низко опустив голову, и приходилось лишь догадываться о её настроении. Они молча дошли до гостевой комнаты, и только Охотник пересёк порог, за ним захлопнулась дверь.

Ева, как ветер, долетела до своей комнаты, расположенной рядом с комнатой Артёма, вбежала и закрыла рот руками, глуша звуки вырывающегося плача. Слёзы душили, а сознание мутилось от горя. Они его казнят… казнят через два дня…

Прислонилась к стене, но и она не помогла удержаться на ногах. Ева опустилась на пол и, обхватив колени руками, разрыдалась.

Это её вина, она собрала материал на Охотника, разоблачающий его, но как было поступить иначе? Сфальсифицировать? Но помогло бы это Кристоферу? Спасло бы от смерти? Нет, однозначно нет. Он выбрал этот путь осознанно, но почему тогда так больно?

Сил утереть слёзы не было, они жгли щёки, губы.

Господи, Кристофер, какой ты дурак! Упрямый, как все Охотники!

«О чём я только думала? Почему позволила приехать сюда? Нужно было бросить службу Комиссара и остаться в Калининграде с Кристофером. Вместе». Какая своевременная, а главное, бестолковая мысль! Но сердцу всё равно, оно больно сжимается, а перед глазами лишь белая пелена. Сегодня Кристофера приговорили к смертной казни, а боль уже невыносима, что будет, когда приговор приведут в исполнение? Нет, нужно собраться, ведь теперь под её опекой Артём. Он нуждается в заботе, любви, семье.

Почувствовала движение рядом и резко подняла голову, запоздало вспомнив, что не закрыла дверь. Перед ней стояла высокая фигура. От слёз силуэт расплывался, но это был не Клод, слава богу. Фигура опустилась на корточки и протянула платок. Матис, старший брат.

Ева протянула дрожащую руку и попыталась справиться с дыханием, но из горла то и дело вырывались громкие всхлипы, а слёзы не желали оста на вливаться.

— Суд закончился?

Ева кивнула и ещё больше расплакалась.

— Ты его любишь? — спросил Матис и, увидев испуганный взгляд девушки, добавил: — Не бойся, никто об этом не узнает.

— Да, — просипела Ева, опуская глаза, и посмотрела на платок с инициалами Саржу в своих руках. — Я люблю его.

— Иди к нему. Пусть его казнят скоро, но ты же желаешь быть с ним?

— Я не могу. Ты знаешь.

— Ты не могла, пока работала над его делом, сейчас между вами нет обязательств, но если тебе будет легче, то я прикрою вас, — уверенно произнёс Матис, а Ева недоумённо посмотрела на него.

— На какое время назначена казнь? — спросил тот как ни в чём не бывало.

— Двадцать четвёртого в полдень, — ответила Ева.

— Инъекция?

— Да.

— Всё верно. Цивилизованно и гуманно, — кивнул Матис. — Что ж, у тебя ещё есть время.

Матис поднялся с колен и скрылся за дверью, а Ева уставилась на неё в немом вопросе. Этот Охотник всегда был сам себе на уме, но так открыто предлагать переспать с Моро — это уже слишком. Однако она никогда не конфликтовала с Матисом, можно даже сказать, что они были в дружеских отношениях, вряд ли он желает её подставить. Так что это? Жест доброй воли?

Резиденция Семьи Саржу, Лондон, Вестминстер, 23 марта, пятница, 12:00

Сутки. Ему осталось жить ровно сутки. Красивые раритетные часы, стоявшие в углу, были словно насмешка Охотнику. И каждый час, каждую минуту напоминали о неминуемом. Но, как ни странно, умирать было не страшно, он в своей жизни столько раз был на волосок от смерти, что уже привык, а порой даже желал конца. Желал увидеть по ту сторону любимую жену, что всё реже и реже приходила во сне. Вот только Ева беспокоила сердце. Она хорошо позаботится об Артёме, Кристофер верил в это, но почему тогда сына к нему на свидания приводил Матис? Почему она не давала о себе знать?

Судя по всему, старший Саржу был вполне порядочным Охотником, даже Артёму понравился, но ответов от него не дождёшься. Он был немногословен и холоден, как ему и полагалось по статусу, и лишь один раз на вопрос «Где сейчас Комиссар?» он ответил, что она неважно себя чувствует, но с Артёмом проводит много времени и ему не стоит волноваться по этому поводу.

Волноваться… да плевать он хотел на волнения! Перед глазами стояло её встревоженное личико, слёзы на щеках…

Посмотрел на дверь. Артёма только что увели, их свидания были пусть и частыми, но, увы, непродолжительными. В этом доме всё делается по неким правилам и чётко по времени. Например, сейчас время полуденного чая, и, словно в подтверждение мыслей Охотника, дверь открылась и на пороге появилась горничная с подносом в руках. Она молча прошла, поставила его на стол и удалилась.

Интересно, а охотиться они тоже ходят по времени? И охотятся ли вообще? Главные лишь по праву крови.