Идол липовый, слегка говорящий - Николай Бахрошин

Пожалуй, рассказ Хранителя – это были самые необычные мемуары из тех, с которыми Саше доводилось сталкиваться. Потом, в Москве, он начал понимать это еще отчетливее. Даты, цифры, события, встречи – обо всем этом Хранитель вспоминал как бы между делом. О роли себя в истории вообще упоминал с исключительным скептицизмом, да и по самой истории проходился весьма критически.

– Вот все говорят: история, социальные процессы, динамика общества, а что такое история, если разобраться? Кучка охламонов страдает фигней, мается, допустим, с похмелья и так, с дурной головы, отправляется воевать таких же оболтусов, которым, после вчерашнего, жизнь тоже медом не представляется. Самое время гвоздануть кого-нибудь промеж зубов за ради оттяга души. Вот и вся история с географией. Так-то, Сашок!

– Да вы, батенька, ретроград, оказывается. Отрицаете роль науки и все прочее?

– Роль – не отрицаю. Все прочее, кстати, тоже. Я просто говорю о том, что историю надо рассматривать с точки зрения тысячелетий. А все, что в пределах веков, это, мой друг, не история. Так, периодические отклонения от общего вектора движения. Другими словами, кочки на ровном месте. Просто я понимаю, тяжело человеку быстро проживать свою короткую жизнь и мыслить при этом в пределах тысячелетий. Не получается, в таких-то пределах… Вот, скажем, Советская власть. Семьдесят лет продержалась, говорить не о чем! Даже не отклонение, просто вспышка постпохмельной злости, усугубленной общедоступным тогда кокаиновым марафетом. Такие странные, непредсказуемые, как пожар, вспышки, помню, случались у лжебарона Унгерна, когда он мечтал в Забайкальских степях двинуть на Москву и Питер монгольские орды. А если бы, скажем, одному умнику-врачу не пришло в голову лечить опийную зависимость новым лекарством – кокаином, глядишь, и не было бы в России никакой революции… «Если» – великое слово, если вдуматься… Ты никогда не задумывался, что если бы перед расщеплением атома не было Второй мировой, последствия для Земли от изобретения ядреной бомбы могли бы стать куда более катастрофичными? Не навоевавшись перед этим до кровавой отрыжки – пустили бы в дело за милую душу, и гадать нечего, не удержались бы! Так что получается, Вторая мировая – зло или благо? Как ни странно звучит, а стоит задуматься, не находишь? Вот ответы на такие вопросы – это уже история, Сашок… Сталин, Гитлер – дело не в них, это тоже пешки своего рода, просто человечество должно было получить урок в своей потребности подчинять и готовности подчиняться, возведенной в степень механизированной диктатуры. …Так вот, о Советской власти. Как сейчас помню… Впрочем, об этом долго рассказывать…

– А я не тороплюсь, – сказал Саша.

– Ты полагаешь?

Саша не ответил. Он и сам не знал.

* * *

…что такое любовь, спрашиваешь? – переспросил Иннокентий. – А сам-то ты как думаешь?

– Игра гормонов, – пробурчал Саша.

– Есть такое мнение. А еще?

– Гипертрофированные наклонности к размножению.

– И только?

– Возможность избежать одиночества.

– Такое мнение тоже имеется, – подтвердил Хранитель. – Но все-таки как-то это мелковато в качестве определений, не находишь?

– Предложи крупнее.

Хранитель с удовольствием закурил очередную вонючую папиросу.

– Любовь – это очередная попытка Вселенной создать из человекообразной обезьяны – существа, как известно, приземленного, жадного и до корней волос эгоистичного – нечто более духовное…

Саша, обдумывая, помолчал.

– Да. Это глобально…

Еще помолчал:

– Ну и как, получилось?

– Чего? – не сразу понял Хранитель.

– Ну, это: создать?..

Иннокентий усмехнулся, покрутил головой.

– Знаешь, на какие вопросы труднее все ответить? – спросил он.

– Знаю, – сказал Саша. – На дурацкие. Один глупец способен задать столько вопросов, что и десяти мудрецам не под силу, и все такое прочее… Плавали, знаем. «В мире мудрых мыслей» тоже почитывали когда-то, имея досуг, диван и книгу из серии «Знание – Сила» под руками…

– Все-то ты знаешь, – проворчал Хранитель. – Я вот одного не пойму, чего ты так запал на этих девок? Длинные, тощие, как глисты на диете, прости господи…

– А на кого еще было западать? – нейтрально ответил Саша.

– А тетя Женя? – вскинулся Хранитель. – Вот женщина! Вот это я понимаю! Кровь с молоком! Одни щеки шире, чем жопа у некоторых, прости господи… Коня на скаку не только остановит, одним обаянием свалит…

– Это комплимент? – уточнил Саша.

– Комплимент. Еще бы не комплимент… Ничего-то вы, молодые, не понимаете в женской красоте… Не доросли еще до настоящей красоты, один глянец на уме да реклама нижнего белья на костях…

Спорить было бессмысленно.

– О вкусах не спорят, – напомнил Саша. – Кстати, не знаешь, что с ними стало? С тетей Женей, Егорычем, с Васькой и Самородовым?

– Знаю, почему не знаю… Тетя Женя с Егорычем все еще ковыряются в подземелье. Самородов – тоже там, он отдельно от них заблудился. А Васька выбрался и направляется к городу Острожину.

– А дальше?

– Дальше его встретят городские алкоголики, то есть, виноват, руководители…

– Так же бурно? – ухмыльнулся Саша.

– Нет, что ты, у них тоже печень не железная, хотя и луженая. Потом второй человек из центра – это уже не так ярко, как первый… Рано или поздно он тоже придет ко мне…

– Остальные-то выберутся? – спросил Саша.

– Выберутся, все выберутся… Кто как, конечно… У Егорыча еще на дороге цистерна со спиртом. Мне самому интересно, как он ее обходить будет… Не вплавь ли? Да все будет в порядке, не волнуйся. И с Иркой, и с Федором, и с Денисом. Просто каждому из них нужно пройти свой круг. Раз сюда попали – должны пройти. Такое место…

Они помолчали.

– Слушай, раз ты все знаешь, может, подскажешь, где и как мне теперь искать Альку?

– А ты не ищи.

– Почему это? – насупился Саша.

– Потому, – коротко объяснил Хранитель.

– А конкретнее?

– Видишь ли, мил друг, дело в следующем. Если ты так уж жаждешь конкретики, могу сказать: вы с ней абсолютно не пара.

Слышать это было обидно. Нечто подобное он и сам себе регулярно повторял, ковыряя душу, словно застарелую болячку. Но тем обиднее было слышать это от Хранителя.

– Ты имеешь в виду, что она – вон какая, а я – вот… – уточнил Саша, дрогнув голосом.

– Вот это как раз ты имеешь в виду, – невозмутимо ответил Иннокентий. – И не просто имеешь, а колотишься об эту мысль, как неофит об пол перед обретенной святыней. Понятно: ты человек юный, горячий, влюбленный, пар из ушей, сопли – вожжами… А я имею в виду нечто совсем другое…