Тепло наших сердец - Нора Робертс

— Он может рассмешить твою мать?

— Да. Может. Из нас четверых получилась хорошая семья, но тогда я это вряд ли понимал. Думаю, с появлением Джо давление на меня несколько уменьшилось. Все считали, что они вдвоем будут руководить газетой еще пару десятков лет.

— Джо — репортер?

— Да, много лет работал в газете. Постоянно подтрунивал над собой, что женился на боссе. Они собрали отличную команду, и казалось, все идет как надо. После университета я рассчитывал года три поработать здесь, набраться опыта, а потом предложить свой бесценный талант Нью-Йорку. Я встретил Лили, и жизнь стала еще прекраснее.

— А что произошло потом? Я имею в виду вашу семью.

— Джо заболел. Оглядываясь назад, должен заметить, что мама с ума сходила при мысли, что может потерять еще одного любимого человека. Она не привыкла демонстрировать свои чувства. Сама сдержанность и спокойствие. Но я все видел. Трудно представить, что мама пережила. Им нужно было уехать. Чтобы у Джо появился шанс жить дальше, требовалось сменить климат и исключить стрессы. Словом, вышло так: либо я остаюсь, либо газета закрывается.

— Она надеялась, что ты останешься.

Флинн вспомнил, что говорил о надеждах.

— Да. Исполнил свой долг. Целый год я был в ярости, потом еще год испытывал раздражение. На третий год смирился. Затем, точно не знаю когда, ко мне пришло… скажем так, удовлетворение. Примерно в это же время я купил дом. Потом в доме появился Мо.

— Думаю, ты отклонился от плана, составленного матерью, и принялся осуществлять свой.

Флинн усмехнулся.

— Именно так.

На свете существовало не так много вещей, ради которых Дана могла вытащить себя из постели. Разумеется, самая важная из них — работа, но в выходной день ее главным удовольствием был утренний сон. Отказываясь от него по просьбе Флинна, она — вне всяких сомнений — демонстрировала высшую степень сестринской любви. И набирала баллы, рассчитывая на ответное понимание, если такая необходимость возникнет.

В половине восьмого утра Дана постучала в дверь Мэлори. На ней были футболка с изображением Граучо Маркса[37]и потертые джинсы. На глазах темные очки.

Флинн открыл дверь и, зная сестру, тут же сунул ей в руки чашку горячего кофе.

— Ты прелесть. Сокровище мое. Бриллиант.

— Помни об этом. — Дана вошла в гостиную, села на диван и с наслаждением вдохнула аромат кофе. — Где Мэл?

— Еще спит.

— Рогалики есть?

— Не знаю. Не смотрел. Признаю свою ошибку, — тут же прибавил Флинн. — Я эгоистичный негодяй, думающий только о себе.

— Прошу прощения, но это должна была сказать я.

— Берегу твое время и силы. Они тебе понадобятся. Мне нужно быть в редакции через… — Флинн посмотрел на часы. — Черт! Через двадцать шесть минут.

— Сначала объясни, зачем я сижу в квартире Мэлори, пью кофе, не теряю надежды на то, что здесь найдется рогалик, а она сама спит.

— У меня нет времени рассказывать! У Мэлори был стресс, и я не хочу, чтобы она оставалась одна. Вот и все, Дана.

— Боже, Флинн, что случилось? На нее напали?

— Можно и так сказать. У Мэлори эмоциональная травма. Это не я, — уточнил Флинн уже на пороге. — Просто побудь с ней, ладно? Я приеду, как только освобожусь, но сегодня у меня куча дел. Пусть поспит, а потом… не знаю, займи ее чем-нибудь. Я позвоню.

Дана нахмурилась и уже в спину брату бросила:

— Для газетчика ты слишком скуп на детали!

Она решила не терять времени даром и пошла на кухню.

Рогалики нашлись, но не успела Дана прожевать первый кусок, как в дверях появилась Мэлори.

«Сонная, — отметила Дана. — Немного бледная. И какая-то… помятая». В последнем, очевидно, виноват Флинн.

— Привет. Хочешь вторую половину?

Мэлори заморгала, еще плохо соображая спросонья.

— Привет. А где Флинн?

— Ему нужно было бежать. Долг журналиста и все такое. Кофе будешь?

— Да. — Мэлори потерла глаза и попыталась сосредоточиться. — Что ты здесь делаешь, Дана?

— Понятия не имею. Флинн позвонил мне, можно сказать, на рассвете — минут сорок назад, и попросил приехать. Ничего не объяснил, но очень упрашивал. Вот я и приперлась. Что случилось?

— Похоже, он за меня волнуется. — Мэлори на минуту задумалась, но решила, что раздражаться не стоит. — Как мило.

— Да, Флинн Хеннесси душка. И почему он за тебя волнуется?

— Давай присядем.

Они сели, и Мэлори рассказала Дане о своем сне.

— Вот оно что… Как он выглядел?

— Ну… суровое лицо, немного аскетичное. Погоди минуту! Я нарисую.

Мэлори достала из ящика стола блокнот и карандаш.

— У него запоминающаяся внешность, так что это будет нетрудно. Но главное не внешность, а впечатление, которое он производит. Неотразимый. Нет! Харизматичный.

— А что это был за дом? — спросила Дана, наблюдая за тем, как Мэлори рисует.

— Трудно сказать. Он мне показался знакомым, как будто это мой дом. Жилье, к которому привыкаешь и не замечаешь деталей. Два этажа, лужайка на заднем дворе, красивый сад. Солнечная кухня.

— Дом Флинна?

Мэлори подняла голову.

— Нет. — Она словно удивилась. — Нет. Я об этом не подумала. Странно, правда? Если это моя фантазия, почему мы жили не у Флинна? У него великолепный дом, который я прекрасно помню.

— Может быть, в доме Флинна нельзя было жить, потому что он уже был занят и… Не знаю. Наверное, это неважно.

— А мне кажется, важно все. Все, что я видела, чувствовала и слышала. Просто еще непонятно, что с этим делать. Вот… — Мэлори протянула Дане блокнот. — Приблизительно так… Лучше я не могу. В любом случае впечатление составить можно.

— Вау! — Дана закатила глаза. — Этот волшебник Кейн настоящий красавчик.

— Я его боюсь, Дана.

— Он для тебя не опасен. По крайней мере, в этом смысле.

— Но он проник ко мне в голову. Против моей воли. — Мэлори поджала губы. — Можно сказать, это что-то вроде изнасилования. Кейн знал, что я чувствую, чего я хочу.

— Я скажу тебе, чего он не знал. Он не знал, что ты пошлешь его в задницу.

Мэлори выпрямилась.

— Ты права. Он не знал, что я откажусь и пойму — даже во сне, — что он хочет запереть меня в золотую клетку, чтобы я не могла найти ключ. И то и другое его удивило и разозлило. Значит, ему известно не все.