Генерал его величества - Андрей Величко

— Вот смотри, — начал я, — управлениям приказано эвакуироваться. Не внезапно, это у них в инструкциях написано — в случае войны двигать в Мукден и Харбин. Подан эшелон, стоит, занимает место, увеличивает бардак на вокзале… А эти уроды не могут соблюсти меру в стимулировании организмов. Остающиеся чиновники тоже не ангелы, но они хоть на ногах пока! А у нас, то есть представителей власти, две задачи: первая — выпихнуть побыстрее этот эшелон; вторая, куда более важная, — показать всем, что шутки кончились, а началось осадное положение. При нем нет никаких вольных гражданских. Ты свои полномочия внимательно читал? Так вот, во исполнение обеих задач я и устроил это действо. Согласись, эшелон улетел как реактивный! А оставшиеся глубоко задумались.

— И что, теперь ты так и будешь, за малейшую провинность — в солдаты? А управлять городом кому?

— Обязательно за малейшую, — кивнул я. — Это в более поздние времена называлось «снять бронь — и на фронт». Говорят, помогало. И с управлением не проблема — почти у всех замы есть, да и Дальний рядом, а в нем полный комплект чиновников, хорошо, если на четверть от планируемого населения. Правильно, кстати, что напомнил, — надо среди них перепись произвести.

— На пустом месте ты приобрел кучу недоброжелателей, — заметил Гоша.

— Тоже мне новость, — фыркнул я. — А как еще можно гайки закручивать — и чтобы все при этом были довольны? Кстати, я ведь весьма мягко с ними обошелся. Никто же их на позиции посылать не собирается, зачем они там? Окопы будут рыть и тому подобное… А хочешь, поступим по справедливости? Всю наказанную ораву — в седьмой отдел, там быстро выявляем зачинщиков, вешаем их, а остальных отпускаем. Не хочешь? Тогда соглашайся с моим решением. И еще — не беспокойся ты за этого Хомякова, который тебе на меня накляузничал. Он поступил правильно, то есть жаловался по команде… Ничего ему за это не будет.

Потом я принимал приехавших ко мне Каледина и Кондратенко — самому мне к ним кататься было еще рано.

— Значит, господа генералы, — начал я, — ориентирую вас относительно теперешнего строения вертикали власти на полуострове. Как вы уже могли заметить, на самом верху находится Георгий Александрович. Его первый заместитель — я. В мои обязанности входит также организация обороны полуострова с суши. То есть над вами два начальника — его высочество и ваш покорный слуга. Всех остальных вы не только можете, но и просто обязаны посылать.

— Куда? — не понял Кондратенко.

Я объяснил, навскидку выдав пяток адресов.

— Ясно, — кивнул генерал, — а Смирнов, с ним как?

— Он комендант, — пояснил я, — то есть в его компетенции все, кроме подготовки и проведения боевых действий. А в вашей — как раз это, так что точек пересечения будет немного. Вот и приступайте к открытому оборудованию позиций, уже можно. Да, еще такой вопрос — дивизия Фока. Предлагаю сделать ее запасной, местом, где будут готовиться пополнения и отдыхать отведенные с фронта части. И подумайте, кто сможет ею командовать…

— Судьбу Фока, похоже, вы уже решили? — поинтересовался Каледин.

— Он сам ее решил, еще седьмого числа. Если человек ранен на всю голову, то его надо лечить, двух мнений тут быть не может, особенно у такого гуманиста, как я. Так что в ближайшее же время я этим и займусь, а вы подумайте о судьбе самой дивизии, я не настаиваю именно на своем предложении. Но тут вот какая еще появилась неприятная новость… Японцы могут произвести высадку в ближайшие же дни. Радиус действия нашей авиации они уже знают, так что она будет за его пределами. Я не утверждаю, что это точно, но примите, пожалуйста, меры, чтобы подобное событие не застало вас врасплох.

А в конце февраля Николай ошарашил меня очередным зигзагом своей монаршей мысли. Насколько я понял, в начале войны, да еще не очень удачном, срочно потребовались герои. В нашей реальности на эту роль отлично подошли команды «Варяга» и «Корейца», но тут они были заблаговременно отозваны из Чемульпо и теперь находились у нас. Так что героями было решено назначить летчиков, ну и меня, как их командира.

О погибших в первом бою восьмерых пилотах уже написали песню. А мне был присвоен титул князя Порт-Артурского, причем не простого, а светлейшего, — вот же фантазия у кого-то разыгралась…

Пришедшему поздравить меня Гоше я сразу пообещал, что непременно оправдаю доверие и прямо завтра же начну застраивать Ляодун потемкинскими деревнями. А что еще прикажете делать светлейшему князю?

— Кстати, — поинтересовался я, — ко мне теперь как надо обращаться — высокопревосходительство или сиятельство?

Некоторое время Гоша с подозрением смотрел на меня, а потом объяснил, что теперь я светлость, а сиятельство — это простой князь или даже вовсе граф.

— Ну вот, — сокрушенно покачал головой я, — опять у вас тут все наоборот! Ведь ясно же, что сиятельство круче светлости — и букв больше, и интенсивность излучения выше…

Из дневников капитана 2-го ранга РИФ М. Н. Беклемишева

07.02.1904

Вечером 4 февраля в 18:10 вышли в поход. Погода — в полном соответствии с прогнозом Найденова. Дождь, сильный туман, ветер с NW, 7 метров в секунду. Вышли из бухты даже не ныряя, как обычно, под РДП. Отойдя от берега на три мили, легли на курс 142 градуса, в направлении острова Чеджу-до. До него 467 миль, суток трое хода. С рассветом для экономии топлива продолжили движение в надводном положении, меняя вахту на мостике каждые два часа. Море пустынно. За весь световой день только однажды пришлось спрятаться под воду, пропуская обогнавшее нас торговое судно под германским флагом водоизмещением около 2,5 тысячи тонн, следующее курсом на Циндао и прошедшее в полутора милях по правому борту. В 13:00 за кормой остался Циндао.

Ветер усилился до 13 метров в секунду. Однако люди быстро влились в ставший уже давно привычным распорядок вахт. Опять, как сытые коты, урчат тринклера, волна шлепает в борта и журчит, убегая к корме. Каждый оборот винтов гонит наши лодки вперед, к цели. Радиомаяки в Артуре и Находке изрядно упрощают нам навигацию.

10:12. Они все же осмелились! Эти самурайские недомерки все-таки начали войну. Получили радиограмму о нападении японского флота на Порт-Артур, при торпедной атаке японских миноносцев наш флот потерял три крупных боевых корабля. Сильно пострадала «Паллада», сел на мель «Цесаревич», значительные повреждения получил «Ретвизан». В воздушном бою, закончившемся для самураев разгромом, сбит генерал Найденов. Жив ли он? В радиограмме не сообщили. У юного дракона прорезались зубки. Решил испытать их на матером медведе? Видимо, пока не подозревает, что, в феврале особенно, у свежеразбуженного медведя характер делается на редкость скверным, просто омерзительным. И если мозги у медведя еще не заплесневели… Впрочем, мы медвежьи когти. И наше дело попробовать на прочность драконью чешую в окрестностях его брюха. Бог даст, пару клыков-то в виде «Ниссина» с «Касугой» и выбьем у дракона… Экипажи просто остервенели — и кубрик, и кают-компания бурлят негодованием и жаждою посчитаться с японцами. Для успокоения умов объявил приказ — поставленную перед командами наших лодок боевую задачу. Кричали даже «ура!».