Генерал его величества - Андрей Величко

Я чувствовал себя не очень хорошо, похоже, ухитрился-таки простудиться. А тут еще флот начал опять проявлять какую-то непонятную активность, вроде подготовки к смотру. Вообще-то по-хорошему надо было сходить к Старку и узнать, что происходит. Но он еще не получил бумаги о моем назначении и полномочиях, и для него я пока просто авиационный комдив… Да и знобит меня что-то уж очень сильно, тут надо не по адмиралам бегать, а выпить чаю с медом и пропотеть как следует. Но только все же лучше не в своем поезде, а на центральном аэродроме, там у меня тоже есть резиденция. Раз уж события переходят в решающую фазу, надо быть поближе к тем, кому в случае чего именно я должен буду отдавать приказы, то есть к летчикам… А послезавтра приедет Гоша, и будет совсем как у Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит!»

С такими мыслями я гнал свою «оку» по петляющей между сопок дороге на центральный аэродром. Несмотря на шипы, на скользкой дороге машину постоянно заносило, в свете фар мелькали редкие снежинки.

Я тогда еще не знал, что война начнется через несколько… не дней, а всего лишь часов.

Та-ак, что это я вижу? Кажись, потолок… причем даже без очков можно разглядеть, что довольно низкий. Ну-ка вбок посмотреть… блин, тошнит-то как, и выдыхать противно. Наверняка хлороформом травили — я этот запах с молодости помню, когда после падения на первых гонках почти месяц в больнице валялся. Под старость, значит, опять туда же… А тут вроде что-то похожее на девушку сидит… ага, зашевелилось.

— Георгий Андреевич, вы очнулись?

— М-м-м… вроде да. Очки мои где?

— Вот… подождите, я вам надену… Так нормально?

— Ну вы же их не вверх ногами… Теперь нормально.

Я присмотрелся. Ага, нахожусь я в своем поезде, в вагоне-госпитале, а сидит передо мной одна из Таниных девочек, которая, ко всему прочему, еще и врачиха… Как звать-то? Мозги что-то совсем не работают. А, ладно…

— Доложите о моем состоянии, — буркнул я. — Доклад начните с даты.

— Сегодня девятое февраля, время восемнадцать двадцать, — бодро начала девочка, — позавчера утром вы были сбиты и упали на Тигровую косу. Вас эвакуировали сюда… Состояние было тяжелое, пуля раздробила плечевой сустав плюс большая кровопотеря… Сделали переливание, потом операцию. Она прошла успешно, сейчас доктор оценивает ваше состояние как стабильное.

— Кроме пули в плечо я себе при падении ничего не сломал или не растряс?

— Нет… Вроде нет.

— Ладно, со мной, кажись, понятно, теперь скажите про общую обстановку. Вот я упал, дальше что?

— Как раз когда вы падали, прилетел Полозов во главе четырех эскадрилий. Уйти смог только один «варриор». Но выяснилась неприятная вещь… Когда японцы поняли, что ни улететь, ни даже нормально отбомбиться им не дадут, они начали направлять свои самолеты прямо на орудия… Разбито три пушки, из-за взрывов боезапаса большие потери в расчетах. Затем разведчик обнаружил приближающуюся эскадру Того. Полозов атаковал флагман тремя эскадрильями, было три попадания двухсотками и около десяти сотками. Того повернул назад. Георгий Андреевич, извините, но доктор велел немедленно его известить, как вы очнетесь…

— Вам начальник кто — доктор или я? Закончите с докладом и извещайте на здоровье. Продолжайте, какова общая обстановка?

— Фарватер заблокирован японским транспортом и миноносцем. Теперь покинуть внутренний рейд могут только небольшие корабли. «Ретвизану» и «Цесаревичу» требуется докование.

«Ага, — подумал я, — а док-то в Дальнем. Если это не песец, то что?» А вслух спросил:

— Его высочество приехал?

— Да, поезд пришел вчера утром. Его высочество, кстати, тоже велел ему сразу сообщать… Извините, продолжаю. Седьмого больше налетов не производилось. В ночь с седьмого на восьмое три миноносца атаковали находящийся на внешнем рейде дозор, но неудачно. Один поврежден артиллерийским огнем, еще один — бомбой с самолета, но они смогли уйти. Больше нападений не было. Эскадра японцев сейчас находится в районе Эллиотских островов.

Тут я вспомнил:

— А мой самолет как? Что с рацией?

— Обломки самолета были немедленно убраны прибывшей аэродромной командой. У рации сработала система самоликвидации, ее контейнер сдан вашей охране.

— Ладно, теперь можете звать врача.

После недолгого осмотра, в результате которого мое состояние было признано удовлетворительным, ко мне был допущен Гоша. Врач вышел, мы остались одни.

— Ну ты как, жив?

— Сам не видишь? Посмотри, как там у кровати с колесиками.

В ВИП-палате нашего госпиталя все койки обязаны были иметь колеса, это я распорядился еще при формировании. Но, кстати, проверить забыл, будем надеяться, что у здешнего персонала память получше моей…

Гоша присел.

— Тут они заблокированы, — сообщил он, — я сейчас. Вот все, тебя можно катить. Справишься с порталом или лучше потом?

— Вот и посмотрим. Не получится, значит, действительно потом. Готов? Открываем.

Портал открылся, но неохотно, мне аж плохо стало. Гоша быстро вкатил меня в коттедж на Торбеевом.

— Тяжело открылось, — констатировал он. — Видимо, то, что ты нездоров, как-то сказывается… Когда назад пойдем?

— Да минут десять отдышусь, и двинем. Хоть там время и стоит, чего нам тут особенно рассиживаться?

Через пятнадцать минут по времени нашего мира и через миг по времени Гошиного мы опять оказались в вагоне.

— А обратно-то портал образовался мгновенно, — подметил Гоша. — Выходит, на тебя уже подействовало?

— Да вроде малость получше стало, согласен…

Портал назад действительно открылся очень легко, даже как бы не легче, чем обычно. А чувствовал я себя далеко не идеально, разве что голова теперь меньше кружилась. Ладно, потом разберемся. Может, он оттуда сюда всегда легче открывался, а у нас просто не было случая обратить на это внимание?

Мы беседовали с Гошей около часа. Сначала он рассказал мне про мои подвиги. Надо же, как, оказывается, с земли можно интерпретировать мою бестолковую суетню в небе! Ведь растерялся же я, до сих пор стыдно, как вспомню…

Но мою попытку объяснить, что на самом деле оно было не совсем так, Гоша воспринял как обычный приступ скромности, и я заткнулся, точнее, перевел разговор на обстановку в Порт-Артуре.

— Когда мы приехали, тут была полная неразбериха, — сообщил мне Гоша. — Но выяснилось, что по сравнению с седьмым числом это просто истинно немецкий порядок! Тогда вообще было черт знает что. Стессель по всему городу метался как укушенный… Фок свою дивизию в ружье поднял и совсем было собрался вести в атаку, но, пока решал, в какую сторону, приехал Смирнов и малость его утихомирил, причем словами, галоперидола у нас еще нет. Смирнов, кстати, единственный не суетился и издал пару дельных приказов, вот только их вообще ни до кого не довели. С деятельностью Старка сейчас Макаров разбирается…