Посольский город - Чайна Мьевилль

Мы старались не думать о том, как жалки наши запасы еды, энергии и других вещей, необходимых для жизни. Вместе с баррикадами из обломков нашей прошлой жизни складывалась и легенда о сопротивлении, о последней битве с наступающей ордой. И это помогало. Вечерами люди возвращались в те немногие кварталы, которые остались у нас. Удивительно, в чём мы тогда находили утешение. Люди искусства зарылись в архивы, провели настоящие раскопки в залежах цифровых носителей, погрузились в прошлое на миллионы килочасов, добрались до эры, когда человечество ещё не было диаспорой. И извлекли оттуда потрёпанные старые фильмы, которые показали нам.

— Вот эти, похоже, кавказоиды или римляне, — объяснял мне один из организаторов. — Хотя говорят они на раннем англо. — Мужчины и женщины, в угоду какому-то неуклюжему символизму совершенно бесцветные, укрепились в доме, где оборонялись от невероятно отвратительных существ. Цвет вернулся, и протагонисты оказались в полной припасов крепости, на которую безжалостно наступал ещё более отвратительный враг. Разумеется, их историю мы восприняли как свою.

Мы знали, что ариекаи нащупают слабое место в нашей обороне. Они уже захватили дома, стоявшие вплотную к нашей зоне, отыскали в них чёрные ходы и боковые двери, большие окна, отверстия. Некоторые выскакивали из парадных на наши улицы и разрывали на части всех, кто попадался им на пути. Те, кто сохранил остатки памяти, пытались пробраться к посольству. Эти приходили ночью. Они были как монстры в ночи, как герои детских страшилок.

Были и другие опасности: среди людей развелось немало бандитов. Ходили слухи, что в одной банде вместе с терранцами состояли кеди и шурази. Доказательств не было. И всё же когда у нашей главной баррикады был найден мёртвый шурази, несомненно, убитый людьми, сразу зашептались, что он был членом той самой банды, и убили его якобы поделом. Шурази умирали только насильственной смертью или от несчастного случая, и потому для них гибель сородича — не важно какого — было событием, потрясающим устои мироздания, вроде Грехопадения для нас.

Не все ариекаи, чьи трупы мы находили, погибали от рук людей или от непредсказуемой ярости своих больных собратьев. Иные были отмечены следами жестокости куда более осознанной и преднамеренной.

— Это те, которых мы видели, — объяснил мне Брен. — Без спинных крыльев. Нас беспокоят только наркоманы, а следовало бы подумать и о них.

— Где ИллСиб? — спросила я.

— Они не сумасшедшие, знаешь ли, — сказал он. — Есть и другие возможности жить в городе. Илл, Сиб… и другие. Не всё и не всегда можно делать через послов.

— Эту лавочку пора прикрывать, Брен. Господи. Они не могут так жить.

— Знаю.

В ту ночь я осталась с ним, во второй раз. Мы разговаривали ещё меньше, чем в первый раз, но это было хорошо, в ту ночь больше и не было нужно.

— Как ты думаешь, есть такие языки, на которых говорят в три голоса? — спросила я в какой-то момент.

— Вселенная большая, — сказал он. — Наверняка есть. И в четыре, и в пять.

Я сказала:

— И места, где экзоты говорят на англо так, что у людей сносит крышу.

Мы стояли у окна, голые, его рука лежала на моих плечах, моя обвивала его талию, и слушали выстрелы, крики, звон бьющегося стекла.

Рано утром Брен получил известие. От кого, не сказал, и меня это злило. Зато заставил меня бежать с ним к границе. Надвигалась орда ариекаев. Они мчались на баррикады сплошной волной, вложив последние остатки разума в организацию вторжения. «Я подчёркиваю, что мне очень хочется услышать голос ЭзРа, пожалуйста, — вопили ариекаи, идя убивать нас. — Есть ли возможность дать нам послушать ЭзРа?»

Охранники вызвали помощь. Пришли МагДа, наши товарищи и служители. Вооружённые зверопистолетами, выращенными по ускоренной технологии, без ушей, и стрелявшими спешно наштампованными машинными пулями, с помощью метательных дубинок и полимерных арбалетов со стрелами из заточенных прутьев для укрепления ковров, мы отогнали Хозяев. Ариекаи лопались, выкрикивая самые вежливые просьбы, «почтительнейше умоляем». Их зелле карабкались по нашим баррикадам, приходилось пристреливать и их. С нами были кеди. Шурази орудовали электрифицированными проводами. Я видела Симмона, он метко стрелял, пользуясь своей некогда плохой рукой.

Будь у ариекаев хотя бы тень организации, они бы нас одолели, но без наркотика они не были способны ни на что. По своим мёртвым они прыгали, как по кочкам. Появились падальщики: одичавшие антитела живых домов. Наши птицы описали над бойней круг и скрылись. Мои глаза слезились от едких ариекайских потрохов. В одном переулке поднялся шум. Кто-то оттуда врезался в толпу Хозяев. Я крикнула, привлекая внимание Брена. Это были ариекаи, те, которые сами себя изувечили. Они подкрались незаметно, спрятавшись среди остальных. Брен смотрел на них без всякого выражения, а остальные, разинув рты, глазели на их жестокую расправу с напавшими на нас наркоманами.

— Брен пришёл сюда первым, — тихо сказала мне Да. Она смотрела на Маг, которая говорила с ним чуть в стороне. — И ты с ним. Он знал, что здесь случится, да? Откуда?

Я покачала головой.

— У него много знакомых.

— И у тебя?

Я не собиралась рассказывать про ИллСиб. Да была не дура: я бы не удивилась, если бы выяснилось, что она уже в курсе всех обстоятельств дела, включая имена.

— Да брось, — сказала я.

— Что тебе известно, Ависа?

Молча я посмотрела ей прямо в глаза, чтобы она видела: мне не страшно и не стыдно; раз уж она понимает, что у меня есть секрет, то пусть знает, что я не выдам его, так как он достоин уважения. И тут мне позвонили, с незнакомого номера, только звук, без изображения и без картинки. Голос был изменён до неузнаваемости.

— Повторите, — закричала я. — Кто это? Повторите.

Тот, кто звонил, повторил своё сообщение, на этот раз я поняла. У меня перехватило дыхание, и, надеясь, что я ошиблась, я переключила телефон на громкую связь, чтобы Маг, и Да, и Брен слышали. Но я не ошиблась. Слова прозвучали снова, на этот раз яснее.

— КелВин умер.

В их комнатах мы не нашли ничего, кроме следов оргии и попойки. Их телефон не отвечал. Мы пошли по клубам, в которых, как мы знали, они бывали, где, к моему отвращению, застали лишь горстку гуляк, яростно заливающих память о конце света. Они сказали нам, что КелВин не появлялись уже несколько дней. В последний раз с ними был какой-то мужик, явно скучающий.

Мы спустились вниз, в другие бары, но и там ничего не нашли. Внезапно я поняла, кто был с КелВин. Мы повернули туда, где я жила когда-то, где когда-то жил Скайл и куда он вернулся после моего ухода. Мой ключ ещё работал. Вещи Скайла были разбросаны повсюду, теперь это был его дом, но его самого в нём не было. Зато лежала записка от него, адресованная мне, на кровати, в которой мы когда-то спали вдвоём. Записку уже открыли. Я развернула её, увидела слова «Я пишу, чтобы сказать прощай» — и остановилась.