Посольский город - Чайна Мьевилль

— Чтобы избежать искушения, — сказал Брен. — Лекарство плохое, но действенное. Лишившись слуха, их тела перестают нуждаться в наркотике. Так что теперь есть лишь одна вещь, которую они ненавидят больше, чем своих зависимых собратьев — саму зависимость.

— Или, говоря другими словами, нас, — сказали ИллСиб.

— Попадись вы им на глаза…

— … они прикончили бы вас раньше, чем своих.

— Их не так много, — сказал Брен. — Пока. Но без речей ЭзРа, без наркотика, они единственные ариекаи, у кого есть план.

— Из ариекаев план есть только у них, — сказала Сиб. — Но у нас он тоже есть.

— У нас, — сказала Илл, — есть план.

Побывав снаружи, я знала, что здание нашего посольства вовсе не такое огромное. В разных странах на других планетах я видела постройки и помощнее: высоченные, усиленные гравитационными кранами; более обширные. Но и наше здание было не маленьким. Я почти не удивилась, узнав, что его выполненный в виде завитка раковины план скрывает целые коридоры и даже этажи, в которых я не то что не была, но даже не подозревала об их существовании.

— Вы знаете, что делать, — сказали нам ИллСиб. — Вам нужна замена.

— Так откройте чёртов изолятор.

В этом состояла суть их плана, который Брен изложил комитету МагДа как свой. Я так и не поняла до конца, зачем он представил меня ИллСиб, но он не ошибся, доверившись мне. На одном из верхних этажей посольства, в ряде концентрически расположенных комнат и коридоров, находилась закрытая зона. Я шла за теми, кто знал дорогу туда.

Послы и служители комитета ужаснулись, услышав, что предложил Брен. Он настаивал, ссылаясь на имена и факты, непонятные тем, кто ничего не слышал об изоляторе. Я притворялась, будто тоже ничего не понимаю.

— Там могут оказаться те, кто будет нам полезен, — сказал Брен.

— А как мы это узнаем? — спросили МагДа.

— В этом заключается трудность, — сказал Брен. — Нам нужен испытательный субъект.

Всего в нескольких улицах от нас нарастала анархия отчаявшихся ариекаев, и всё больше наших домов падали её жертвами. Послоградцы, по глупости отказавшиеся оставить районы, близкие к границе города, нередко, повернув за угол, сталкивались нос к носу с изголодавшимися чудовищами, которые набрасывались на них и требовали говорить, говорить голосом ЭзРа.

Те, разумеется, не могли, и тогда ариекаи хватали их и вспарывали им животы. То ли от ярости, то ли в надежде на то, что желанный звук вырвется из проделанных ими отверстий.

Я не верила в наш план. Мы, команда похитителей, пошли в город пешком. Дым и птицы кружили над нами. Тогда в Послограде уже настало время микрополитиков: группы мужчин и женщин захватывали власть на территории в две-три улицы и подчиняли их жителей себе, вооружившись гаечными ключами, револьверами или грубо сделанными пистолетами-зверями, которых у них не должно было быть и которые слишком сильно сдавливали державшую их руку, выжимая из неё кровь.

— Ну и где ваш ЭзРа, вы, ублюдки? — кричали они нам. — Думаете всё исправить, а? — Кое-кто из самозванцев орал, что они собираются напасть на Хозяев. Если так, то им хватило бы сил завалить пару-тройку самых слабых, но против тех агрессивных, которые искалечили себя, у них не было шансов.

Сначала нужно было пройти кольцо потерянных нами улиц Послограда, куда за ариекаями последовали их домашние растения. Теперь их пышные ветки или похожие на глазурь стебли скрывали то, что ещё совсем недавно было нашими домами. Наш воздух уже мешался с их атмосферой.

Оружие мы держали наготове. Ариекаи видели нас, но теперь уже они, а не мы, начинали кричать, бросались к нам, убегали прочь. ЭзРа, ЭзРа, его голос, где голос?

— Убивать только в самом крайнем случае, — сказала Да. Мы нашли одинокого ариекая, который маялся в отсутствии слов.

Идём с нами, сказали ему МагДа.

ЭзРа, ответил ариекай.

Идём с нами, повторили МагДа, и ты услышишь ЭзРа.

Мы вызвали корвид. Он был древний, из металла, силикона и полимеров: полностью терратех. Пользоваться более сложной техникой мы опасались: созданная на стыке терратехнических и местных биомеханических традиций, она могла оказаться заражённой. Или заразиться в полёте, через выхлопы или даже через характерное гудение, издаваемое другими летунами.

Ариекая, который пошёл с нами, звали Шоаш/Ту-Туан. Он стеснялся и страдал от своей потребности в голосе бога-наркотика. Кроме того, он был истощён физически, хотя, похоже, не замечал этого. Мы дали ему еды. Он пошёл с нами потому, что мы обещали ему голос ЭзРа. Мы привели его в изолятор. Я была не единственной комитетчицей из бывших простолюдинов, кто не подозревал о существовании этого крыла. Сделав несколько непредсказуемых поворотов и поднявшись по нескольким лестницам, мы оказались у тяжёлой двери. Возле неё даже стояла стража. Точнее, охранник, поскольку военные в такое время были наперечёт.

— Получил ваше сообщение, посол, — сказал он МагДа. — Но я по-прежнему не знаю, могу ли я… э-э-э… — Он поглядел на нас. На запуганного ариекая, который был с нами.

— Время сейчас военное, офицер, — сказали МагДа. — Вы ведь не считаете…

— … что старые законы ещё действуют.

— Впустите нас.

За дверью нас встретили и провели внутрь служащие в форме. Они были взволнованы, как и все остальные, но не столь явно. Вообще в этих потайных коридорах сохранялась притворная обыденность: я уже много недель не бывала в таких местах, где ритмы повседневной жизни казались бы столь мало затронутыми кризисом.

Санитары с картами и лекарствами ходили из комнаты в комнату. Я даже подумала, что эти ребята так и будут ходить туда-сюда до тех пор, пока изголодавшиеся по словам ариекаи не ворвутся внутрь и не убьют их.

Наверное, в Послограде были и другие места, где динамика обыденной жизни сохранялась в более или менее нетронутом виде: отдельные больницы, школы или дома, где дежурные родители с особенной нежностью заботились о своих подопечных. В любом гибнущем обществе находятся свои герои, чей героизм состоит в том, чтобы не поддаваться переменам.

Изолятор был не просто изолятором, но также приютом и тюрьмой для несостоявшихся послов.

— Как будто невозможно ошибиться, когда пытаешься сделать из двух людей одного, — с презрением шепнул мне на ухо Брен.

Послов выращивали волнами: мы шли через комнаты, заселённые мужчинами и женщинами одного возраста. Сначала тянулся коридор людей среднего возраста, заключённых под стражу неудачников старше половины мегачаса, которые без всякого выражения смотрели в камеры или в окна с односторонней видимостью: мы их видели, они нас нет. Двойники сидели в разных комнатах, наверное, без обручей или с настолько ослабленной связью, что разделение не доставляло им неудобства. Заглядывая в одну комнату, я видела лицо, в следующей — его дубль, и снова лицо и дубль.